Покровитель для ангела - Саша Ким Страница 16

Позорище. Он мои трусы застиранные видел? О ужас! И лифчик не многим лучше.

Даже не хочу думать, с какими мыслями он возвращался вслед за мной в дом. Рубашку украла, позорное свое белье оставила.

Приведя себя в приличествующий вид, шагаю к окну, чтобы подышать свежим воздухом, прежде чем мне придется снова идти позориться.

Вообще странно. Комната не выглядит знакомой. Тут цветовая гамма в разы темнее, чем в той, куда вчера я заходила с Адой. Видимо в потемках я все же ошиблась дверью.

Едва на месте не подскакиваю, заметив колено, вальяжно упертое в широкий подлокотник кресла, развернутого к окну. Вот же.

Тут кто-то был?! В смысле. есть!

Что такое не везет и как с этим бороться - пособие в картинках!

— П-простите, — бормочу, заглядывая в кресло со спины.

Дамир. Сердце подскакивает к горлу. Это я в его комнате что ли разлеглась? В его кровати? Проглатываю комок вставший попрек горла. Без. без белья???

Ой, Божечки!

С трудом сдерживаюсь от того, чтобы не треснуть себя по лбу, потому как это слишком шумно, а мужчина похоже спит. Надо бы валить, пока он не проснулся и не устроил отповедь в связи с моим развязным поведением. Без пяти минут монашка, называется. Однако врожденное любопытство, чтоб его! не позволяет и с места сдвинуться. Вернее позволяет, но вовсе не в приличествующем обстоятельствам направлении.

Тихонько обхожу кресло и наклоняюсь к мужчине, желая воспользоваться возможностью и разглядеть его получше, пока он спит. Красивый, черт! На мгновение кажется, что уголок чувственного рта слегка подергивается вверх, и я немного отстраняюсь, от греха подальше. От такого огромного спящего греха...

Будет неловко, если он сейчас проснется. Что скажу?

«Скажи, что пчелы», — подсказывает пробудившийся голос в голове.

Невольно закатываю глаза. Опять он.

Игнорирую, не отвлекаясь от мужского лица. Брови как обычно нахмурены. Он оказывается и во сне хмурится. Это хорошо. Значит, не буду это на свой счет принимать.

Пробегаюсь глазами по выпирающему кадыку, и невольно ныряю взглядом за расстегнутые пуговицы рубашки, однако разглядеть что-то кроме поросли темных волос невозможно. Хотя, что я там рассчитывала увидеть? Кажется о мощи его фигуры, можно судить и через одежду. Да и вчера, прежде чем выскочить на ринг, я вдоволь насмотрелась на впечатляющий рельеф. А когда он меня из пруда нес, кажется, даже не запыхался.

Будто я и не вешу ничего. Еще бы с такими ручищами.

Взгляд отрывается от огромных рук и пробежавшись по ряду пуговиц, цепляется за выпирающую ширинку его джинс. Ой.

Хочу отпрянуть, но все это чертово любопытство. Интересно, какой он. там. Я за свои двадцать с хвостиком, к собственному стыду, только на картинках, да в фильмах видела эти штуки.

«Говоришь, что было бы неловко, если бы проснулся не вовремя? По-моему, было бы куда более неловко, если бы объект твоего наблюдения все же слышал твои мысли», — подкидывает смущающую теорию насмешливый голос в голове.

Галлюцинация будет мне выдвигать идеи для новых галлюцинаций? Спасибо. Не нуждаюсь. Мой мозг и сам справляется.

Однако, как бы мне не хотелось спорить с навязчивым голосом в голове, должна признать, что я действительно погорячилась. Должно быть, вчерашние напитки еще не выветрились.

Поднимаю взгляд, утыкаясь взглядом в четко очерченные, — в том числе и бородой, — губы. И невольно проглатываю вязкую слюну, вспомнив свою вчерашнюю галлюцинацию, загнавшую меня на кухонный гарнитур.

Почему же мне нельзя прикасаться? Поначалу думала, может у него болезнь какая. Но он явно не в чем себе не отказывал, когда зажимал этих вчерашних баб. Да и дрался с тем бугаем он, используя полный контакт. И Ада без проблем виснет на нем при каждой встрече.

Значит дело только во мне? Брезгует? Или. Не знаю, что или! Но то, что эта «черная метка» стоит именно на мне немало раздражает. Ну и признаться, вызывает неподдельный интерес. А если точнее просто нездоровое любопытство. Почему нельзя?! Но ведь он и не узнает, если я прикоснусь, пока он спит? Разберусь со своим интересом и остыну.

Не отдавая себе отчета, тянусь подрагивающими пальцами к чувственным губам. Так хочется потрогать. Однако вожделенный рот вдруг размыкается:

— Что ты делаешь? — выдает хрипловатый голос, и я едва не подскакиваю на месте.

Поднимаю взгляд в черные полыхающие отражением моих волос глаза, и выдаю первое, что приходит на ум:

— Так это... — машу рукой перед непроницаемым мужским лицом, — пчелы!

Ну а что?! Пусть это предложение галлюцинации, но идея ведь и правда, дельная! На меня вот вчера напали, почему на него через открытое окно не могли? А я, мол, спасительница! Вдруг у него аллергия. Отек Квинке и все, хана, прощай моя новая жизнь.

Делаю максимально невинные глаза и, как мне кажется, примирительно улыбаюсь. Выпрямляюсь, недоуменно оглядываясь по сторонам:

— Ну вот, — пожимаю плечами. — И улетели уже! Ну и я полетела!

Вижу, как нездорово сверкнули черные глаза. И пока моему «спасенному» не пришло в голову разоблачать мою наглую ложь, выскакиваю из комнаты.