Страж ее сердца - Оливия Штерн Страница 16

— Иди. Возвращайся в Роутон.

Мариус поднялся и с удивлением понял, что пальцы дрожат. Он стиснул кулаки и двинулся к выходу, но уже на пороге, вспомнив, обернулся:

— Магистр… Я так долго служу Святому Надзору. Я ни разу не позволил усомниться в собственной преданности делу. Но еще ни разу не видел Ока Порядка. Могу я… увидеть то, что свято для всех нас? То, что удерживает от живых земель порождения нижнего астрала?

Магистр растянул губы в добродушной улыбке.

— Мариус, но я не могу тебе показать Око. При всем желании. Ты же знаешь, насколько тонка настройка этого мощного артефакта? Неловкое вмешательство, влияние твоей собственной магии — и Пелена рухнет. Чудовища хлынут на наши земли.

Лучше бы ударил. Или убил…

— Понимаю, — с трудом проговорил Мариус, — простите, Магистр. Верно, я хочу слишком многого, когда моя задача — хранить людей от порождений хаоса.

Ничего не видя перед собой, Мариус вышел из кабинета Магистра и, только плотно прикрыв за собой дверь, рванул ворот сорочки. Пуговицы звонко застучали по полу. Появилось желание пойти и напиться, надраться до состояния бревна. А еще ощущение, что весь мир затрещал по швам и готов обрушиться в пропасть, в тот самый нижний астрал.

Нет, по-прежнему слова Фредерика казались бредом и ересью. По-прежнему Магистр вроде как был прав, и его слова не выходили за пределы принятого Надзором догмата. Но…

Око Порядка Магистр не хотел показывать. Если бы хотел, придумал бы способ, наконец, просто заглянуть с порога, не подходя близко. Или перед этим выпить нейтрализующий состав, его бы хватило на час, чтобы никакая магия не повлияла на артефакт.

И Фредерик… убит.

И эта странная книга на столе у Магистра.

Стало тошно, теперь уже действительно тошно.

Мариус оттолкнулся от стены, о которую опирался рукой, и заспешил вперед по коридору. Изредка ему встречались молодые стражи, подобострастно кланялись. По Надзору упорно ходили слухи, что именно Мариус будет следующим Магистром. А сколько лет этому? Неизвестно. Но старым он точно не выглядит.

Наверное, наилучшим решением будет сейчас вернуться домой, в Роутон. Там сонная тишина, яблони, Марго и Робин — и никаких странных и страшных мыслей о том, что, быть может… все не так, как об этом говорят.

Он поморщился. Ну да, Марго и Робин. А еще Тиберик. И эта девка. Интересно, не умерла ли она? И ведь скоро придется устраивать торжественный прием, приглашать нужных и важных людей Роутона. А в доме раздрай, пыль, паутина…

А еще нужно бы остаться на похороны Фредерика, но не хочется. Хочется, чтобы друг остался в памяти этаким легкомысленным весельчаком, романтиком и любителем поволочиться за каждой сколь-нибудь симпатичной юбкой.

И что делать со всем этим, Мариус не знал.

Он вышел во внутренний двор Надзора, вдохнул полной грудью. Возможно, он побудет в Роутоне, успокоится и примет какое-то решение. Над головой шелестели листья, уже тронутые желтизной, и на сердце сделалось так тоскливо, что хоть волком вой. Думать о том, что все, чему учили в Надзоре — ложь — не хотелось. Хотелось отмотать назад время и никогда не приезжать к Фредерику, не слушать его звонкий голос, эти рассказы о несоответствии догмата и содержимого пыльных архивов. Просто. Ничего. Не знать.

Мариус прошелся по пустынной аллее, уселся на скамью и выудил из кармана портальный артефакт. Долго крутил его в пальцах, а мысли плыли, плыли… И о том, что артефакт похож на детский волчок с двумя шкалами и стрелками управления, и о том, что меньше знаешь, крепче спишь — хотя вот Фредерик узнал много и теперь уснул уже навсегда, и о том, что все это… вся эта истина ему лично сто лет не нужна, и что Фредерик сам виноват, сунув нос, куда не следует, а Магистр никогда и никому не показывает Око Порядка, быть может, потому что его и в самом деле нет? И карта, наскоро набросанная карандашом, местность вокруг Роутона. Крагхи знают, что это все значит. А ему, Мариусу, все это не нужно. Он просто хочет служить Надзору, и предан Магистру, как и раньше…

А если и правда, все двуликие — потомки тех, кто сгинул за Пеленой?

Да и сгинул ли?

Нет, он просто будет служить Надзору. Никаких мыслей.

Мариус стиснул зубы. Лицо Фредерика так и стояло перед глазами. Почему напали именно на него? Случайность? Да, нужно думать, что просто не повезло.

День медленно катился к вечеру. Мариус поднялся, сжал волчок портала, ногтем перевел стрелку на нужную метку и с силой вдавил активирующую кнопку. Перед глазами пыхнуло, невыносимо завоняло гарью, и он ступил уже на траву рядом со своим домом.

Огляделся, щурясь на яркое, висящее низко, осеннее солнце. За время его отсутствия почти ничего не изменилось, только яблоки собрали. Ну и с окон Робин отодрал доски. Тишина, лишь шелест листвы на ветру.

Сейчас, как никогда, хотелось побыть одному. Наверное, потому что решение так и не принято, а сомнения так и жрут душу, хуже червей.

Мариус еще раз окинул взглядом старый дом и пошел по тропинке в обход, чтобы вернуться никем не замеченным через черный ход. Уже нырнув в прохладу дома, прошелся по коридору, мимоходом заглянул на кухню — там на печке что-то булькало в чугуне, аппетитно пахло мясом, но Марго не было. Возможно, она куда-то отошла с Тибериком. Мариус прислушался — воплей двуликой тоже не было слышно. Померла? Возможно, так будет лучше… И, стараясь не скрипеть половицами, поднялся на второй этаж, в свою спальню. Хотелось верить в то, что Марго подготовила чистое белье.

Заходя в комнату, он уже видел сорочку и бриджи, аккуратно разложенные поверх покрывала. Покрывало было шелковым, с вышитыми цаплями, его еще Ровена покупала когда-то. И Мариус решил, что надо все отсюда выбросить, чтоб и не вспоминать. Купить новое, чтоб без следов разочарований и утрат. Он устало сбросил форменный сюртук, начал расстегивать рубашку — то, что осталось от пуговиц…

И внезапно заметил быстрое движение в углу у окна. Как только сразу не увидел?

Он медленно обошел кровать и остановился над двуликой. Выжила, значит. И теперь почти распласталась на полу, изо всех сил пытаясь стать незаметной. В руках — щетка. Рядом — бадейка с водой.

Она тяжело и часто дышала, с присвистом, на переносице выступили мелкие капельки пота. И темные волосы на висках мокрые.

"Боится, — подумал Мариус, — ну и хорошо. Пусть боится".

— Ты что здесь делаешь? — поинтересовался он, опираясь рукой на столбик в углу кровати, — какого крагха сюда пришла?

Девка посмотрела на него своими огромными темно-серыми глазищами. Прижала к груди щетку, как будто та могла ее спасти.

— Я… я полы… мою…

И губы задрожали так, как будто сейчас расплачется.

Мариус посмотрел на печать. Болезнь миновала, и теперь печать Надзора выглядела просто как чернильный рисунок, большой такой, на всю левую щеку. Другая половина лица чистая, и кожа светится как фарфоровое блюдце, если смотреть сквозь него на солнце.