Свадьба по приказу, или Моя непокорная княжна - Валерия Чернованова Страница 14

— Давно такого не было, чтобы барин, сорвавшись, огнем кидался, — торопливо избавляя меня от платья в Софьиной спальне, бормотала Беляна. — Нельзя ему так гневаться. Плохо это.

— Это Вя… отец устроил светошоу?

— Свето… — растерянно начала девушка, и я поспешила исправиться:

— Подпалил Татьяне юбку, а потом спалил к чертям собачьим платье.

Там, в Сиреневой гостиной, на какое-то мгновение мне показалось, что это я стала катализатором пламени. А получается, что Вяземский?

— А больше-то и некому, — слабо улыбнулась служанка. — У барыни нет силушки, да и у вас тоже не… — Беляна осеклась и, опустив глаза, пробормотала: — Сейчас принесу вашу одежду.

Недоделанное подвенечное платье вернули портнихам с наказом срочно его доделать. Шить новый наряд, подхалимский, времени уже не было — послезавтра в церковь.

От этой мысли настроение стало еще хуже. Как же не хочется связывать себя ненужными узами!

После обеда, который в наказание за все мои грехи велели подать в комнате, Вяземский явился ко мне и «обрадовал» еще больше:

— Вечером поедем к Воронцовым. Будешь знакомиться с будущими родственниками. Но если ты, Софья, и там что-то выкинешь… — На одутловатом лице князя стали расплываться красные пятна.

— Все будет зависеть от вашего поведения, папенька, и поведения вашей будущей жены.

— Какой жены?! Ты что несешь?!

— Это вы спросите у Татьяны. Вот прямо сейчас отправляйтесь к ней и спрашивайте, — благословила его на долгую дорогу в «теткины» покои.

Распахнув дверь, взглядом попросила выметаться. Недобро зыркнув в мою сторону, совсем не по-отцовски, Вяземский ушел. Уж не знаю, к Татьяне иль еще куда, но когда за ним закрылась дверь, я, не сдержавшись, процедила:

— Достали! Все! Мне домой надо, а я в их цирке исполняю роль дрессированной мартышки!

В сердцах пнула туфлей ножку пуфика. Легче не стало. В душе клокотала злость от бессилия что-либо изменить, и как с ней справляться, я не представляла. 

— Сочувствую тебе, девонька. Чисто по-человечески, — послышался уже знакомый голос. Он доносился из платяного шкафа и сейчас казался как никогда реальным. — Жизнь твою молодую губят. Никто не жалеет.

Вспомнив про померещившуюся в огне морду, я поежилась и, преодолевая страх, на цыпочках двинулась к шкафу. Выдохнула чуть слышно и, приказав себе не быть трусихой, распахнула резные дверцы.

Пусто. За кулисами из юбок никого не было.

— Смотрю я на тебя и думаю, пропадешь ты тут одна. Без меня. Мира не знаешь, законов тоже. Магии не обучена, выживанию при дворе… Ой, про это и говорить не стоит!

Новая тирада была озвучена где-то в районе кровати, к которой я и бросилась, горя желанием поймать звуковую галлюцинацию.

Если повезет, глюк окажется не глюком и можно будет поставить диагноз, что я не свихнулась.

— Может, хватит? — Опустившись на колени, откинула покрывало и едва не завизжала.

В метре от меня, ехидно улыбаясь, сидело нечто… чертообразное.

В другой конец спальни я улетела со скоростью света. Забилась в угол, не зная, то ли креститься, то ли звать на помощь. По идее, здесь не крестятся, а значит, не спасет и не поможет. Тогда…

Я уже открыла рот, собираясь позвать хотя бы Беляну, когда нечисть, деловито выбравшись из-под кровати, обиженно проворчала:

— Все вы бабы одинаковые. Чуть что — сразу разоряетесь. А это, между прочим, обидно и неприятно. Ты, девонька, по моим меркам тоже не красавица. Хвоста нет, рогов тоже. Бледная, тощая… Тьфу, одним словом.

Пока черт ворчал и подробно расписывал, какая я уродина, я смотрела на него расширившимися от страха и удивления глазами. При внимательном рассмотрении он меньше походил на черта и больше на какого-нибудь диковинного зверька.

Морда не то лисья, не то волчья — никаких свиных пятачков и искаженных человеческих черт. Вместо копыт пятипалые лапы. Сейчас неведомое существо вполне уверенно стояло на задних. Короткая ярко-красная шерстка и на лбу маленькое светлое пятнышко, как у какой-нибудь буренки.

Вот рога и хвост имелись. Первые — маленькие, почти терялись за лисьими ушами, второй — длинный, как плетка, заканчивался пушистой кисточкой, ярко-оранжевой, словно лепесток пламени.

— Ты… ты что вообще такое? — когда первый шок прошел, пробормотала я.

— Что? — вскинулся черт. Выпятив мохнатую грудь, оскорбленно выдал: — Не хами, девонька.

— Я не хамлю, а пытаюсь понять, кто ты.

— И вот так всегда с вами, иномирянками, — вздохнуло непонятное создание, а я замерла. Штирлиц, караул, нас раскрыли! — Ни манер, ни такта. То «чтокают», то «тыкают», а я, между прочим, старше тебя на… Но, впрочем, неважно.

Отлипнув от стены, я сделала к нему несколько несмелых шагов. Так, Маша, вдох-выдох, не паникуем, разбираемся с ситуацией поэтапно.

— Ты знаешь, кто я?

— Еще бы не знать, ты ж меня и призвала. Приманила своими эмоциями и пробуждающимся даром. А тут надо же — душа иномирная! Да еще к этому миру не привязанная.

Пока я обтекала, анализируя сказанное, чертяка снова затараторил:

— В общем, я всегда держу лапу на пульсе событий и помогаю таким, как ты, невоспитанным девицам.

— Это я-то невоспитанная? Ты еще даже не представился, а уже который день меня пугаешь!

— Резонно, — хмыкнул чертяка и, стащив с головы невидимую шляпу, шутливо поклонился. — Четлонтармуэль Магор-Виньецкий, Четвертый и Единственный, Великолепный и Неповторимый! Можно проще — господин Четлон. Для близких друзей просто Чет или старина Виньецкий. Но мы с тобой еще даже на брудершафт не пили, чтобы подружиться, так что остановимся на господине Четлоне. Ты, я так понимаю, Машка?

— Откуда узнал?

Ладно душа ему видна, но имя-то на лбу не написано!

— Ты сама себя так называла. Не далее как вчера сидела вон там возле зеркала, смотрела на не-свое отражение и бормотала: «Не кисни, Машка, прорвемся». Не знаю, куда ты собралась прорываться, но сбегать не советую. На улицах даже такая сушеная килька кому-нибудь да приглянется. Ну ты понимаешь, о чем я.

Странный гость подмигнул, после чего, запрыгнув на кровать, закинул ногу на ногу… вернее, лапу на лапу, достал прямо из воздуха скрученный в трубочку листок бумаги и, развернув его, с деловой интонацией в голосе продолжил:

— Значит так, Машка…

— Маша, — поправила его я. — Лучше госпожа Мария. Мы ведь с тобой на брудершафт еще не пили, — вернула его же реплику.

А то ты посмотри какой нахал! «Машкает» он тут мне. Но нахал очаровательный, и кисточка эта на хвосте так и манит ее пощупать.

Оторвавшись от чтения, черт вскинул на меня взгляд, чему-то усмехнулся и сказал: