Самая длинная ночь в году - Тереза Тур Страница 12

Судьбе было угодно, чтобы я осталась в живых… Я никогда — при жизни моих — не была в Мирограде. Отца перевели туда перед самой войной — с юга Поморья, где прошло мое детство. Пока генерал Иевлев перебирался на новое место службы, мама с сестрой поехали в столицу — проведать меня в пансионе.

— Как ты, солнышко? — все спрашивала мама, что печалилась от разлуки больше меня самой. Она держала меня за руки и все заглядывала в глаза. Я же… настолько была под впечатлением от того, что магия целительниц мне подчиняется, настолько была… увлечена собой, что просто отмахнулась…

Как я? Замечательно! У меня же все получалось… Я почти умею лечить. И почти полноправная целительница!

Мама и сестра уехали к отцу — договорившись с начальницей пансиона, что заберут меня на зимних каникулах и будут навещать как можно чаще…

И все… Дальше была только война.

Для меня навсегда останется загадкой — почему отец не смог эвакуировать маму и сестру. Хотя… общественными порталами было пользоваться невозможно — транспортная система рухнула — интервенты озаботились. А ехать через всю страну, охваченную смутой…

Так что… Я была в Мирограде один раз — на открытии памятника отцу. И вдруг захотелось увидеть город таким, каким видели его они до войны, — океан, накатывающий на набережную, улыбающиеся люди. Ветер приносит звуки духового оркестра — играют модный вальс.

Я закрываю глаза… Мне кажется — еще немного — и я увижу маму. Сестру с ее всегда идеально уложенными локонами. Отца. Его фигуру с безупречной выправкой…

Сцепила руки — не плакать. Почувствовала спиной, как Андрей Николаевич сделал полшага ко мне и замер, почти касаясь.

— Подумайте о том, что часть их всегда с вами, — едва слышно сказал он мне на ухо. — Они радуются вашему счастью. Огорчаются вашим слезам… Они с вами — почувствуйте их… Это такое горькое… утешение. Но это единственное, что у нас с вами есть…

И я растворилась в этом городе. Я поверила, что мои рядом. Я танцевала вальс с Андреем Николаевичем. Потом мы ужинали в ресторанчике «Дары океана». Я смеялась. И они… Они были рядом — я их чувствовала! И они… Они были счастливы за нас.

Осень пролетела незаметно, и белоснежная зима торжественно вступала в свои права. На каникулы Андрей Николаевич убывал в командировку, на все праздники — он недовольно морщился, сообщая мне об этом.

Я огорчилась, но постаралась не подать виду. Отправилась к заведующей — и собрала себе все возможные и невозможные дежурства на праздники. А что? У меня все равно эти дни свободны — зачем людям, у кого есть с кем праздновать, настроение портить?

Столица. Почти год назад. Январь. Он

Великий князь Радомиров Андрей Николаевич наблюдал за яркими парами, порхающими под звуки вальса.

Снежный бал! Снежный бал! Снежный бал во дворце! Все блестит, все сияет — мерцает, горит, переливается…

Он смотрел вокруг и думал только об одном: понравилось бы ей все это? Наверное — да. Еловые гирлянды, украшенные вырезанными из искусственного льда зачарованными мерцающими снежинками, создавали сказочное настроение. Снегири на них сидели не настоящие — всего лишь трехмерная иллюзия, сделанная лучшими магами. Настоящие птицы могли испортить дамам платья… Но его целительница наверняка бы поверила! Вряд ли она видела трехмерные иллюзии когда-нибудь. А вот хвойный аромат был настоящим. Ей наверняка бы понравилось, как и белоснежные волки, запряженные в сани для катаний по шесть, а то и по восемь в упряжке. Ради увеселительных прогулок их специально пригласили. И цыган выписали. Интересно, ей бы понравились цыгане?

Он вспомнил, как сказал Ире, что «убывает в командировку». В позолоченной массивной раме огромного зеркала гримасой боли исказилось его собственное бледное лицо. Пришлось сосредоточиться на том, чтобы сжавшиеся пальцы не переломили тонкую ножку бокала с шампанским…

Он солгал.

Конечно, Великий князь понимал, что это все — его обязанности. Как родственника императора. Но видеть всех этих людей… было как-то особенно невыносимо. Он не любил придворных, считая их бездельниками и нахлебниками. Они же не любили его, считая грубияном и самодуром.

Этот вечер и эту ночь ему хотелось провести с Ирой.

Ира… Моя гордая и нежная девочка… Что же нам с тобой делать?

Она с такой радостью улыбалась, когда его видела, что Великий князь по-черному завидовал Мирову Андрею Николаевичу, которого сам же и выдумал. Если бы он был этим персонажем… Как бы все было просто. У него уже была бы невеста… Месяц — и жена…

Как совместить эту девочку с высшим светом? С лицемерием и ненавистью, которыми она будет встречена? С его настоящей жизнью? С его ложью о том, кто он есть? Как совместить эти две разные плоскости бытия? Два противоположных течения озера Зоркого?..

Если бы можно было оставить все, как есть…

— А не выпить ли нам по коньяку? — обратился к нему старый друг покойного родителя — граф Морозов, военный министр. — В конце концов, мы с вами лица высокопоставленные — и не обязаны терпеть эту… шипучку.

Князь Радомиров посмотрел на него с благодарностью. Вот это человек — настоящий военный! Понимает…

Как по волшебству появились бокалы с правильным напитком. И они поспешили отойти в угол бальной залы — чтобы постараться найти в этом вечере хоть что-то хорошее.

— Трезвым терпеть все это увеселение было бы невыносимо, — пожаловался ему военный министр. — К тому же хочется залить уши воском, чтобы не слышать весь этот бессмысленный треск, который здешние люди считают за разговоры.

Музыка на мгновение стихла — и до них долетели слова:

— Посмотрите, как князь Варейский смотрит на графиню Дубовицкую…

— Его что — вернули ко двору?

— Да, бедный мальчик пострадал — кто же знал, что глупышка, которую он похитил, не понимает, что такое романтика и хороший тон?

— Да… жаловаться Великому князю — это просто… бестактно!

Военные скривились одновременно.

— Зачем вы позволили этому юноше возвратиться в свиту наследника? — Небрежный кивок военного министра в сторону молодого князя Варейского, который кружил в вальсе очаровательную графиню. — Не думаю, что он может оказать благотворное влияние на Александра Александровича.

— Приказ императора.

Великий князь допил коньяк. И кивнул, подзывая слугу.

— Будь моя воля, никто бы из этих бездельников и близко бы к наследнику не подошел, — проворчал граф Морозов. — Один — поэт. Восторженный мистик! Кто знает, какие у него мысли в голове!

— Молодой Соколов! — рассмеялся князь Андрей. — На мой взгляд, он самый безвредный из всех. И, кстати, очень талантливый.

— Как маг — пустышка.

— Не соглашусь. Он слабее, чем наследник. Или Алсапов. Но, однако, сильнее, чем многие мои или ваши офицеры.