Скандал в Дуате - Алекса Богунова Страница 12

Ира недоверчиво хмыкнула, однако задумалась. Полагаю, в ее поваренную книгу брака добавился еще один рецепт.

Молчаливая пара влюбленных, которые постоянно держались за руки, поразила меня настолько, что я сама пригласила их посидеть с нами.

Оба светленькие, возвышенные, изысканно одетые, они очень мало говорили, больше перешептывались. В их присутствии не хотелось произносить грубых речей или сплетничать о постояльцах. Истинные влюбленные, особенно не такие уж юные, как наша пара, облагораживают любые посиделки. Они привносят легкую щемящую ноту. В больших зеленых глазах мужчины не было иного выражения кроме нежности. Пухлые губы спутницы то и дело трогала предупредительная улыбка, словно она постоянно телепатически интересовалась у него − хорошо ли тебе, милый, со мной? Ты всем доволен? Его звали Виктор, ее − Валентина. Так трогательно. Казалось, они спустились к нам с небес или прибыли прямиком из какой-то очень чистой легенды, где поступками людей заправляют возвышенные страсти.

Был в нашей компании и свой павиан-серцеед — расхожий курортный персонаж, стареющий ловелас тоже лет пятидесяти, из Сыктывкара. Без таких персонажей любой пляжный отель в Турции или Египте − сирота.

Неплохо сохранившийся, спортивный, высокий дядя в темных очках «авиатор» умело мимикрировал в любой компании, потому тусил не только с нами, а бойко «работал» по всему пляжу. Мужчина по имени Бронислав подвизался в сыктывкарской мэрии. Какую должность занимает, не говорил, но постоянно намекал на заметное место в истории города, района, области и, возможно, государства.

Днем Бронислав демонстрировал свой поплывший торс на пляже, стоя у самой кромки воды, и поверх голов постояльцев отеля вглядывался в даль. По вечерам Бронислав окучивал три-четыре дамы разом, чтобы не терять время впустую. Из такого количества женщин уж кого-то, но зацепишь наверняка. Вечером в баре на открытом воздухе, развалившись в плетеном кресле, он громко разговаривал по телефону с подругой жизни, оставшейся дома. «Что ты, дорогая, какие тут женщины? Нет здесь никаких женщин. Твоя ревность… Ты меня достала… Это невозможно… Здесь вообще нет женщин, не на кого смотреть. Одни старухи. Одна уродливей другой! Не поверишь − страхолюдина на страхолюдине».

Боюсь, я не вполне поняла его послание миру. Зато дама, которая находилась в этот момент рядом с ним, и, на мой взгляд, еще полчаса назад была готова на все, сжалась до размеров мятого фантика.

После того, как эта несчастная, не выдержав правды жизни, сбежала от Бронислава к местному бармену, наш ловелас прицепился к Ирэн. К моему ужасу, Ира пригляделась к нему. Бронислав сделал ей всего один пошлый комплимент, и на следующее утро подруга вышла на пляж в самом отвязном бикини. Поздоровалась первой, да еще с такой улыбкой, что мои очки свалились в песок. Явным образом павиан ей понравился. Не будь меня рядом, подруга не стала бы себя ограничивать. Ее пугали моя трезвость и критический настрой.. Вдруг я высмею ее выбор? Меньше всего мне хотелось играть для подруг роль строгой мамочки, которая колотит их указкой по рукам всякий раз, когда девочки тянутся к сладенькому.

− Ира, я не зверь. Если хочешь переспать с павиа… с Брониславом, сделай это, пожалуйста. Не думай о том, как я буду реагировать, − сказала я подруге проникновенно.

— Почему ты решила, что я хочу с ним спать? — зарделась Ира.

– Я ничего не решила. Я говорю на тот случай, если тебе нужен секс. Не прислушивайся к моему мнению. Не думай обо мне. Не думай о том, что я думаю о тебе и Брониславе из мэрии. Занимайся только собой и своими желаниями. Немного ветрености − иногда это полезно…для здоровья.

− Когда ты так говоришь, мне хочется все меньше, − призналась Ира.

Значит, все-таки хотелось. Я почувствовала себя старой замужней грымзой, которая не дает молодежи развлекаться.

− Честно, не оглядывайся на меня. Мне не будет скучно. Посмотрю телевизор, кофе попью. Полистаю журнал. Найду, чем заняться. Иди и греши, дитя мое, греши сколько душа пожелает. Ни словом, ни взглядом я не упрекну тебя. По крайней мере, этот товарищ не скрывает, что дома у него осталась подруга. Он по-своему честен − это уже хорошая новость. Только не одалживай ему денег.

Ира взяла паузу на обдумывание моего предложения.

− Знаешь что, Полина, − сказала она, теребя сережку − признак, что Ира собирается сообщить мне нечто неприятное. − Иногда ты говоришь ужасные вещи.

− Ужас в другом: я говорю то, что думаю.

Я готова была признать себя испорченной и злой. Однако вечером в мой номер постучала лучшая половина той самой влюбленной пары − прекрасная женщина с пухлыми губами Валентина. Ирина в своем номере чистила перья перед выходом в свет. Я перьев не чистила. У меня их не было. Я грызла жесткий персик перед телевизором, надеясь отыскать русский канал.Завидев Валентину, я едва не подавилась косточкой. Глаза прекрасной влюбленной были полны слез. Я сразу решила, что случилось самое страшное, например, ее Ромео отравился моллюсками, которых подавали на обед. Он их так жадно заглатывал.

Как ни странно, об отравлении речи не было. Валентина хотела выпить и поплакать в мое плечо. Я щедро налила ей первое, и с некоторым недоумением подставила второе, плечо то есть. По моему разумению, великие возлюбленные плачутся исключительно друг другу, никому из иных представителей человечества свои тонкие эмоции не доверяют.

Испив горькую, Валентина вытерла ладошкой губы, потом хрипло произнесла:

− Он уезжает тридцать первого декабря.

Я поняла, что речь идет о Викторе. Кто еще мог занимать ее мысли?

− Тридцать первого?

Оставалось еще четыре дня.

− Тридцать первого? Что-то случилось? Не может быть, вы поссорились…

− Он всегда уезжает тридцать первого декабря. Уже пятнадцать лет я не могу привыкнуть к этому. Он всегда вывозит меня в это время в Египет, в этот гадский Египет, и тридцатого мы отмечаем наш Новый год. Якобы Новый год. А тридцать первого он возвращается домой, чтобы успеть отметить настоящий Новый год с семьей.

Бедняжка. За пятнадцать лет такой порядок вещей и Белоснежку сделает истеричкой. Валентина с чувством уткнулась в мое плечо и в голос заревела.

Оказалось, что пятнадцать лет они любовники, но не более того. Сначала Виктор говорил, что должны подрасти дети. Когда дети подросли, выяснилось, что законная жена должна привыкнуть к мысли о скором разводе. Она весьма чувствительна к стрессам, и вообще после стольких лет жена − не чужой Виктору человек. Он не должен бросать ее так внезапно.

− Сколько лет жена привыкает? − спросила я, уже догадываясь, с чем имею дело.

− Десять лет! − всхлипнула Валентина. − Она привыкает гребаные десять лет! У-у… Год за годом все привыкает и привыкает. Да за это время мы с Витей могли бы не только пожениться, но и три раза развестись. Можно я немного побуду в вашем номере? Не хочу, чтобы он видел, как я плачу.