На Темной Стороне - Юрий Никитин Страница 11

Потом он не мог вспомнить, сам ли выскочил из машины,пытаясь остановить хулиганов, что калечили машину, били по стеклам, срывали антенну,брызговики, щетки, или же его выволокли. Помнил освежающую ярость, когда началбить прицельно, мощно. Эти ублюдки разлетались как зайцы под ударами лапбританского льва, потом плечо ожгло такой острой болью, что взвыл...

... и разом протрезвел. Его окружали озверелые орущие люди.У всех в руках монтировки, гаечные ключи, обрезки труб. Он вскинул руки,защищаясь от ударов, но поднялась только одна рука. Сзади со сладострастнымхаканьем ударили по печени. Свет померк в глазах, боль была дикая, режущая,

Внезапно увидел как во втором ряду выскочила высокая оченьстройная женщина. Молодая, с высокой грудью, длинные рыжие волосы – онапомчалась в сторону драки, толкая и расшвыривая зевак.

У него мелькнула суматошная мысль, что вот наконец-то пришлоспасение, успел увидеть как женщина быстро и грациозно нагнулась, а когдавыпрямилась, в ее руке была изящная модная туфелька.

И последнее, что успел запомнить, это длинный острыйкаблук-шпилька, что надвинулся на него с огромной скоростью.

Воробьев подошел сзади, крикнул:

– Что за шум?.. Э, вы что это такое делаете?... А-ну,прекратите это немедленно!

Англичанин был на асфальте, его пинали ногами, били подребра, голова его бессильно моталась. То, что он этим русским свиньям молчавыказывал все пятнадцать лет, они вернули, уложив в пять минут. Красиваяженщина, похожая на фотомодель, торопливо воткнула изящную ступню в туфелек,стала ростом еще выше и красивее, в самом деле фотомодель или маникенщинакласса люкс.

– Он хотел убежать! – сказала она свызовом. – Мы только задержали для вас!

– Спасибо, – ответил он саркастически. – Атеперь все убирайтесь!.. Вот едет их консул. Сейчас начнется...

Всех как ветром сдуло, попятились, он слышал как хлопаютдверцы, взревывают моторы. Фотомодель тоже отступила, а Воробьев сбрезгливостью наклонился к пострадавшему. Похоже, что этот мужик с залитымкровью лицом в самом деле не прост. Хоть погон и не носит, но как дрался, какдрался! Сперва изображал просто разъяренного хозяина шикарной тачки, но потом,когда пошли с монтировками, вдруг превратился в умелого коммандос. Если бы нешарахнули сзади монтировкой...

Краем глаза видел как вдали остановилась роскошная машина,торопливо бросил в рацию насчет «скорой помощи», вытащил из машины аптечку ипринялся со славянской неспешностью, какой ее изображают карикатуристы наЗападе, останавливать кровь из разбитой головы.

Сзади простучали каблучки. Он решил было, что вернуласьфотомодель, но к нему подбежала сухощавая и длинноногая женщина, бледная исухая как вобла, с короткой стрижкой.

– Что случилось? – воскликнула она с сильнымбританским акцентом.

– Не волнуйтесь, – ответил он участливо, – яуже вызвал «скорую помощь». Вот-вот прибудут. У нас все быстро, вы же знаете.

Она присела на корточки перед водителем. Под ним уже натеклаизрядная лужа крови. Похоже, открытые переломы были не только в ключице.Воробьев дал ей нашатырь, она скривилась, сунула пострадавшему под нос:

– Питер, Питер!.. Ты меня слышишь?

Разбитые губы зашевелились, веки задергались, и тут уВоробьева перехватило дыхание. Правая глазница заполнена вязкой слизью пополамс кровью, ох эти острые каблучки маникенщиц, тут уж никакие хирурги не помогут,это не переломанные ребра...

– Хр...хр... – вырвалось из разбитого горла, затемВоробьев услышал слова, которые не понял, но женщина напряглась, взглядметнулся к маленьким часикам на руке.

Воробьев предложил с готовностью:

– Если хотите, я могу отвезти в больницу на своеймашине. Мы, знаете ли, всегда помогаем иностранцам. Дружба народов, знаете ли!

Сквозь сочувствующий тон прорывались ликующие нотки. Женщинавзглянула остро:

– Конечно же, вы не записали номера бандитов?

– Что вы, – оскорбился он. – Для нас главное– человек! Как я мог, терять драгоценные минуты, когда человек поскользнулся и упал,так сильно ударившись головой о машину, а потом и об асфальт?

Она несколько мгновений смотрела ему в глаза, он ответилтаким же откровенным взглядом: скоро вас власть, сволочи, кончится. Скоро всехвас, без всякой жалости. Слишком долго верили в ваши лозунги о гуманизме. Здесьне Индия, где вы боговали сто лет.

Он смотрел как она, полуотвернувшись, бросила несколько словпо сотовому, он понял, что называют числа и цифры, а женщина ухватилапострадавшего за руку:

– Питер, потерпи чуть!.. Сейчас будем на месте. Эй,помогите же втащить в машину.

Воробьев, пачкаясь в крови, подхватил избитого, началзаталкивать в машину. Женщина крикнула раздраженно:

– Не в эту, идиот!

Воробьев в самом деле ощутил себя идиотом, машина дипломатаискорежена так, словно по ней лупили рельсами, лобовое стекло все-такираскрошили, даже передние шины прокололи, черт бы их побрал... но вообще-то,если не для печати и рапорта, то молодцы.

Женщина поддерживала Питеру голову, Воробьев дотащил до еемашины, здоровый же мужик этот Питер, одни тугие мышцы, такой выживет сразбитой печенью и отбитыми почками, вот только целиться придется учиться левымглазом: привет из России!

Искалеченного уложили на заднее сидение, женщина торопливосела за руль. Воробьев крикнул укоризненно:

– Вы бы подождали!.. Сейчас прибудет «скорая». У насмедицина бесплатная...

Машина ревнула и сорвалась с места. Воробьев счастливосмотрел вслед. Хоть и не по инструкции действовал, но незримые ангелы, звякаямечами и милицейскими бляхами, хлопали по плечам и говорили, что сегодня велсебя достойно, правильно, и хотя на ужин по-прежнему только картошка,сдобренная жидким подсолнечным маслом, но заснет счастливым и почти сытым.

Да, за его столом сидел крепкий матерый волчара. Правда,стул для себя придвинул другой. Ни один понимающий к кому идет профессионал несядет на стул хозяина. Может и ножка отломиться, грохнешься, не успев выхватитьпистолет, можешь просто прилипнуть к сидению, а то не заметишь аккуратнозакрашенный пропил...

Из расстегнутого ворота рубашки выбивались настолько густыерыжие волосы, что пуля запутается как пчела. Он походил на трехгранныйнапильник, такой же прямой, серый, с холодным лицом и резкими гранями. Но грудьбыла широка, а сам он выглядит так, будто его выковали из большого слитка железа.

Он с холодным любопытством рассматривал Дмитрия, а тот всамом деле ощущал себя так, словно по дурости сунул два пальца в электрическуюрозетку. А мысли так и вовсе заметались как вспугнутые тараканы. Глаза невольнозыркнули на полку, где два швыряльных ножа, на стеллаж с безделушками, средикоторых две штучки совсем не так безобидны как смотрятся, но до них так жедалеко, как и до двери.