Охота на Тени - Екатерина Урузбиева

Невыносимая жара стояла уже вторую неделю. Солнце, казалось, твердо решило спалить весь урожай в этом году. Даже ночи не приносили облегчения. За день земля успевала так прогреться, что и при холодном свете звезд отдавала тепло, словно печка.

За всю свою жизнь послушник Бран не помнил такого лета. Впрочем, что Бран? Ему было только двенадцать. Но даже его духовный отец пресвитер Никониил, который уже давно миновал семидесятилетний рубеж, отмечал необычность погоды. Деревенские старожилы вовсю судачили о скором конце света и пришествии Нечистого. Они так и говорили: «Это Нечистый рвется в наш мир из своего заточения». Пресвитер Никониил не соглашался с ними, но и не опровергал. Со свойственным ему смирением, он лишь говорил, что на все воля Отца Небесного.

Бран переносил жару особенно тяжело. Его черные одежды, казалось, специально были созданы, чтобы как магнитом притягивать солнечные лучи. И даже расстегнуть хотя бы одну пуговичку воротника было строжайше запрещено. А каково было бы сейчас окунуться в речку? Вода наверняка тоже прогрелась за эти дни. Вон как плещутся в ней деревенские мальчишки!

Припав к щели в высоком заборе храмового прихода, стоя на старом шатком деревянном ящике, Бран жадно смотрел вниз на реку. Искря на солнце, она бежала у подножия холма, на котором стоял маленький приход. Судя по веселым крикам, деревенским в воде было совсем не до жары. Будут плескаться и нырять до самого обеда. Каково это, интересно?

Бран поднялся на цыпочки, чтобы лучше видеть. Никогда он не узнает, как это – целый день купаться в речке, бегать по полю, играть с другими мальчишками в салочки или прятки. Потом приходить домой, где мама уже испекла свежий хлеб. Она даст хрустящую корочку со стаканом молока и погладит по растрепанным волосам.

Вместо этого Брану нужно еще прорыхлить все грядки с картофелем и помидорами. Руки и так уже гудели от того, что пришлось таскать несчетное количество ведер воды для полива. Но ничего не поделаешь. Иначе – всему урожаю на таком солнцепеке быстро придет конец. И что они тогда будут есть зимой?

Работу нужно закончить к обеду. Потом час отдыха, снова работа и молитвы. И так до самого вечера. Нет, Бран не жаловался. Приход был его домом, а пресвитер Никониил даже больше, чем духовным отцом. Родители Брана погибли при пожаре, когда ему не было и года. Каким-то чудом он выжил. Других родственников у него не было, и малютку взял к себе пресвитер Никониил их деревенского прихода. С тех пор мальчик жил при храме. Когда немного подрос, сделался послушником. Сейчас Брану было уже двенадцать, и он давно трудился наравне со взрослыми. И все-таки, каково это – быть обычным беззаботным деревенским мальчишкой? Каково это – каждый день видеть родителей, маму и папу? Знать, что они любят тебя больше всего на свете?

Бран поспешно одернул себя. Послушнику не полагалось так думать. Пресвитер Никониил учил, что все тяготы и невзгоды нужно принимать со смирением и не роптать.

Святой человек был пресвитер Никониил. Бран вообще не помнил, чтобы он когда-нибудь отдыхал. Если он не принимал прихожан и не вел приходской журнал регистрации смертей, рождения и союзов, то работал в огороде. Если не работал в огороде, то чинил что-нибудь в храме или в подсобных помещениях. Он был и каменщиком, и плотником, и столяром. Если пресвитер Никониил не был занят ремонтом, то помогал на кухне. Или занимался росписью внутренних стен храма. И все у него получалось. Он никогда не боялся ни тяжелой, ни грязной работы. Всегда говорил, что любой труд – во славу Отца Небесного. И никакой труд для человека не может быть постыдным или низким.

Пресвитеру Никониилу было за семьдесят, и внешне он не производил впечатления физически сильного и выносливого человека. Напротив, он был таким, каким и должен был быть человек его возраста. Старый, согбенный годами, худой и высушенный от постоянного труда и забот. Его лицо, всегда загорелое и выдубленное от солнца, было испещрено глубокими морщинами. Но это были хорошие морщины. Добрые.

Он никогда не заставлял Брана что-то делать, работать или молиться. Но, наблюдая, как работает и молится сам пресвитер Никониил, невозможно было не заразиться его энергией. И тогда любая работа казалась в радость. Если мальчик ошибался в чем-либо, наставник никогда не ругал его и не назначал наказаний. Он только смиренно опускал голову. В такие моменты, если постараться, можно было расслышать, как пресвитер Никониил тихо читал молитву, прося Отца Небесного наставить послушника на путь истинный. И тогда Бран был готов провалиться сквозь землю от стыда, сделать что угодно, работать без устали, лишь бы получить одобрение своего духовного наставника.

Каждое утро после молитвы пресвитер Никониил спрашивал у Брана, чем тот собирался заняться в течение дня. Получив ответ, наставник по своему обыкновению одобрительно кивал и говорил, что из перечисленного нужно сделать в первую очередь, а что может подождать. Он никогда не давал прямых послушаний, только когда мальчик был совсем несмышленышем. Пресвитер Никониил всегда хотел, чтобы Бран сам научился понимать, что в данный момент необходимо приходу.

Мальчишки купались в реке и не думали вылезать из воды, а Брану уже пора было возвращаться к своим грядкам. Летом работы всегда больше. Огород, заготовка продуктов и дров. Зимой в приход отовсюду стекались беспризорники и бездомные. Ради теплого крова и горячей похлебки они готовы были мириться с порядками обители, помогать с работой. Что-то чинить, чистить снег, трудиться на кухне. В особенно лютые морозы в маленький приход набивалось народу как сельдей в бочке. Кроватей, конечно, не хватало, как и келий. Спать приходилось прямо на полу, вповалку, по десять человек в комнате. Но все лучше, чем оказаться на улице в метель. Храм принимал всех.

С приходом теплых дней паломники разбегались кто куда. А Брану вновь приходилось заниматься огородом, чтобы запастись продуктами к очередной зиме.

Тяжело вздохнув, мальчик уже собирался покинуть наблюдательный пост у забора, как вдруг деревянный ящик выбило у него из-под ног. Бран взмахнул руками в отчаянной попытке поймать воздух и со всего размаху плюхнулся на твердую утоптанную землю. Острая боль тут же охватила ушибленный во время падения локоть. Мальчик неуклюже тяжело сел на земле. Болел не только локоть. Кажется, по всему телу останется несколько синяков.

Чья-то тень упала на Брана. Он сощурился, глядя против солнца, пытаясь рассмотреть нависшего над ним человека. Впрочем, и так было ясно, что это был дьякон Швабриил. Третий и последний постоянный обитатель их прихода.

Дьякона Швабриила прислали сюда год назад в помощь пресвитеру Никониилу. Хотя помощи от него оказалось с одно зерно в пудовом мешке. Дьякон Швабриил Брану сразу очень не понравился. Хотя послушнику и не полагалось так думать, тем более о монахе. Но дьякон имел скверный характер и отталкивающую внешность. Ему было около тридцати пяти, худой и сутулый, весь какой-то скрюченный. На макушке у него росла плешь, которую уже не удавалось скрывать. Вместо окладистой бороды дьякон Швабриил обладал несколькими длинными, неровными волосинами на подбородке и огромной бородавкой на выдающемся кривом носу. Облик довершался маленькими, постоянно бегающими черными глазками. Как Бран ни старался, но увидеть в новоприбывшем ту святость, которую видел в пресвитере Никонииле, никак не мог.