Восход Черной звезды - Елена Звездная

Смерть оказалась… странной. Головокружительной, стремительной, сверкающей. Я куда-то падала, крепко удерживаемая чем-то, смертью, наверное, затем оказалась лежащей на твердой земле. Точно, на земле. Несколько камешков ощутимо давили в спину. А еще у смерти имелся… смех – громкий, исполненный невыразимого облегчения и очень напоминающий смех кесаря.

И самое невероятное – как выяснилось, после смерти ощущается ветер, слышно, как шумят листвой деревья, и даже птицы оглушительно кричат.

Забавно. Весьма.

Но, в общем и целом, умирать мне не понравилось. Странно, жестко, неудобно, жарковато, в горле пересохло, и в придачу этот победный смех. Да, смерть – это определенно не то, что про нее вещают жрицы Матери Прародительницы. Жаль, не смогу просветить их на данную тему, действительно жаль… Я бы тогда существенно урезала поборы храмовников с жителей Прайды.

Внезапно смерть пробормотала какую-то фразу и разразилась очередным приступом хохота… И назрел вопрос: разве смерти полагается разговаривать голосом кесаря, а затем торжествующе смеяться? На мой взгляд, это все как-то… не этично, с точки зрения морали и вообще мировой справедливости.

Не желая и далее находиться в неизвестности, я распахнула глаза… и тут же закрыла! Потому что в зеленовато-голубом небе ярко светило белое солнце. И если бы одно! Подняв руку, я чуть прикрыла глаза от света и осторожно приоткрыла сначала один глаз, затем второй. И из-под полуопущенных ресниц превосходно разглядела и первое, и второе солнце! Сердце пропустило удар. Я медленно поднялась и села, продолжая все так же вглядываться в небо…

Совершенно незнакомое мне небо!

Холодок нарастающего ужаса пробежался по спине. И момент «незнакомости» с данным конкретным небом пугал просто-таки гораздо больше, нежели кесарь, вальсирующий на поляне. Ладно, утрирую, он не вальсировал, он кружился, раскинув руки, и торжествовал, да! Судя по ликованию, которое мой супруг не скрывал, он победил в очередной раз!

Появилось желание лечь и умереть повторно!

Закрыв лицо дрожащими ладонями, некоторое время сидела, пытаясь принять, осознать и уяснить три малоприятных факта:

1. Факт первый: я жива. По сути, это был бы, конечно, приятный факт, если бы не два последующих.

2. Факт второй: кесарь жив. Если быть совсем уж откровенной, то и данный факт не вызывал у меня отчаяния, так как с неубиваемостью императора Араэдена я уже как-то даже свыклась, человек вообще ко всему привыкает, это давно известная истина.

3. А вот что действительно рушило мое самообладание, так это факт номер три: ЭТО НЕ МОЙ МИР!

И мне орать хотелось от ужаса, но… но жизнь давно научила, когда трудно, не упиваться страданиями, а искать решение. И я вновь оглядела зеленовато-голубой небосклон, два солнца – белое и… почти черное. От белого глаза слезились, на черное смотреть было жутко. Еще безумно раздражал смех кесаря. И не просто раздражал – бесил, учитывая, что император явно торжествовал.

Но не будем о грустном.

Я окинула взором странный пригорок, на котором мы оказались, странный лес, который этот пригорок окружал, странные горы на горизонте… Очень странные, потому что горы были бело-серые, а покрывали их голубые снежные шапки. И медленно накатило осознание: Готмир был сущим пустяком по сравнению с тем, где я очутилась сейчас! Просто незначительной мелочью! Потому что он хотя бы находился в моем мире, а этот вот был совершенно мне незнаком. Я даже не знала, что это за мир…

– Это МОЙ мир! – Счастливый голос кесаря огласил окрестности. – Мой Эрадарас! Я вернулся.

Повернула голову на звук, и судьба одарила меня возможностью увидеть танец собственно кесаря. Грациозный такой танец, ликующий, кружительный и победительный. Ужасно веселый день: с утра я наблюдала народные танцы гоблинов и троллей, а теперь имею честь лицезреть танец кесаря.

Великий Араэден вальсировал по поляне, словно кружа в танце невидимую партнершу, затем начинал хохотать, откинув голову назад, повторял какую-то странную фразу и снова вальсировал, охваченный своей эйфорией…

У него эйфория, а я… начинаю медленно скатываться в истерику. Потому что единственное, о чем могу думать, – триста лет! Он стремился сюда больше трехсот лет! А я столько не проживу, и я…

НИКОГДА НЕ ВЕРНУСЬ ДОМОЙ!

Внутри что-то оборвалось. Слез нет. Пустота… Безысходность… Бездна отчаяния. И отчаяние накатывает сильнее, едва я понимаю, что кесаря больше нет в Рассветном мире! Его там больше нет! Теперь вся власть у рода Астаримана! У меня фактически, если учесть, что именно я императрица. И там шенге и Динар… и сейчас, когда там нет кесаря, мы с рыжим можем пожениться и править вместе, а по вечерам отправляться в охт лесных, сидеть у костра…

И все это теперь можно, ведь кесаря там больше нет!

Одна проблема – я не там!.. Я здесь! В этом непонятном и чужом «здесь»! В другом мире…

– Это Эрадарас, нежная моя, – отозвался тот, кого я мечтала сейчас видеть… по меньшей мере четвертованным.

– Не всем мечтам суждено сбываться, – обрадовал меня Великий Араэден.

И кесарь снова вернулся к вальсу… Хоть бы ногу подвернул.

Но он остановился, раскинул руки, и над лесом пронеслось:

– Эвери эсс лио ттери эошени ире… Эвери эсс лио ттери эошени ире… Эвери эсс лио ттери эошени ире! Кто бы мог подумать! – И снова полный абсолютного торжества смех.

Кесарь внезапно подошел ко мне, опустился на одно колено, схватил за руки и, словно ожидая от меня стремления разделить его ликование, радостно произнес:

– Эрадарас, Кари! Мы дома!

Кажется, некоторые бессмертные на почве огромной радости сошли с ума… Печальный факт, учитывая, что я нахожусь неизвестно где, а он единственный, кто знает хоть что-то о возможности возвращения.

– Это вы дома! – прошипела, едва сдерживаясь. – А вот я – демоны его знают где!

Я вырвала ладони у победителя всегда всех и во всем, поднялась, отряхнула пыль с платья и задала единственный интересующий меня вопрос:

– Какого дохлого гоблина вы меня с собой потащили?!

Кесарь окинул меня веселым взглядом, усмехнулся, а затем и вовсе расхохотался… Ненавижу!

– Почему я взял тебя с собой? – повторил он вопрос и поднялся. – Почему я взял тебя с собой… – И, вновь смеясь, ответил: – А почему бы и нет?! В конце концов, ты мне жена, непонятливая моя.

Я поступила как истинный орк, выразив свое негодование одним злым движением! И удар кулаком почти достиг цели… но кесарь перехватил мою руку. Мы так и замерли, в этом странном мире, который встретил меня отчаянием и осознанием полного бессилия. Император больно сжал запястье и, медленно наклонившись, выдохнул мне в лицо: