Трое в песках - Юрий Никитин

Великий маг Гольш бросил рассеянный взгляд из окна,вздрогнул. Из безоблачного синего неба падал на вымощенную каменными плитамиплощадку неопрятный ковер. Края обвисали под тяжестью сосулек, уже изгрызенныхсолнцем, на ковре прижались друг к другу трое звероватого вида людей. Гольшразглядел волчьи шкуры, оружие, странные волосы двух варваров — а это явноварвары! — у одного красные как затухающее пламя, у другого — цветараскаленного песка, горы которого тянулись от его башни на сотни конскихпереходов. Третий лежал вниз лицом: красный как свежесваренный рак, похожий начеловека с заживо содранной шкурой.

Ковер, уже не ковер, а большая мокрая тряпка, шлепнулся наровные каменные плиты. Варвары вывалились, на сером камне остались красныеследы. От ковра повалил пар. Двое звероватых с трудом подняли под рукитретьего, двигались как застывающие в ночной холод мухи. Под ногамиобразовались лужи, окрасились в багровый цвет. Серая шерсть душегреек слипласькрасными сосульками.

Все трое шатались, озирались угрюмо и злобно. Жизни в каждомосталось на одно дуновение, но звериная мощь таилась в каждом движении — такихГольш не встречал. Говорят, таковы варвары, но те за краем стремительнораздвигающегося цивилизованного мира. Гольш не сводил пораженного взгляда с варвараслева, не померещилось: волосы в самом деле красные как пламя! Таких не бываетвовсе, как и не бывает золотых волос до плеч, как у другого, что справа.Третий, которого держали под руки, словно только что вынырнул из ковша срасплавленным металлом: багровый, пышущий жаром. Руки его висели бессильно, ноогромный топор не выпустил!

Краснокожий медленно разогнулся, смахнул кровь со лба. Гольшзябко передернул плечами. У ворот стоит человек, который вчера был и сегодняеще остается свирепым зверем!

Все трое двинулись к воротам. Гольш преодолел оцепенение,вскинул сжатые кулаки и громко произнес заклятие, запирающее вход в башню.Много на свете соблазнов, много чудес. Он и так потратил полжизни на глупости,вспомнить стыдно. На столе уже второй месяц ждут таблички из обожженной глины,что повезло найти в песках. Если удастся прочесть, то, возможно, именно тамузнает секрет вечной жизни и абсолютной власти?

Мрака бил озноб, зубы лязгали так, что перекусил бы рукоятьсекиры. Таргитай закрывался ладонью от нещадного блеска, что излучала золотаябашня. Гигантская, вся словно из золотых глыб, она вырастала прямо из такого жезолотого песка, уходила в непривычно оранжевое, будто раскаленное небо. Олегпереступал с ноги на ногу. Вода на горячих плитах шипела и уходила паром.Разбитые в кровь, толстые как оладьи губы на обезображенном лице шевельнулись струдом:

— Боги… Такого мира не может быть… Ни Лес, ни Степь…

Таргитай сказал хриплым измученным голосом:

— Кругом только Песок… Это мир Песка!

— Такого мира не может быть, — повторил Олег несчастнымголосом.

— Он есть.

— Может, мы уже… Или нам мерещится?

Мрак остался висеть на плече Олега, его черные как угольяглаза все чаще туманились от боли и слабости, но страшным усилием он стряхивалчерное забытье — руку Ящера, владыки подземного мира. Перед глазами колыхаласьширокая спина Таргитая, на перевязи висел меч — с блистающей рукоятью, страшныймеч бога войны, доставшийся им так тяжко. Таргитай хромает, одно плечо держитвыше: на ковре раны перестали кровоточить, но сейчас снова потянулись кровавыеследы.

На похудевшем измученном лице Таргитая появилась слабаяулыбка:

— Удача наконец-то улыбнулась…

— Улыбнулась? — прохрипел Мрак. — Или оскалила зубы?

Олег сказал потрясенно:

— Мир Песка… Золотая башня… Кто там живет, не знаю, но наснаверняка заметил. Не уйти.

— Кто собирается уходить? — зло сказал Мрак. — Куда?

Он шатнулся вперед, Олег вынужденно пошел вслед заТаргитаем. Башня приближалась, от нее веяло сухим жаром. Дрожь отпустила Олега,злой холод наконец ушел. Из ледяного мира поднебесной тверди попали враскаленный мир!

— Наши жизни в наших руках, — сказал он медленно.

— То-то они у тебя трясутся, будто кур крал…

Нижние глыбы под тяжестью верхних сплющились как сыраяглина. На стыках пучились валики, словно шрамы от старых ран. Таргитай ужеогибал башню, от усталости цеплялся за стену, приваливался, отдыхал. Когда ужескрылся, Мрак и Олег услышали его предостерегающий вскрик.

Таргитай стоял, широко расставив ноги. В башне был широкийпроем с нависающим козырьком, дубовые ворота потемнели от жара, а широкиебронзовые полосы засовов могли выдержать удары окованного бревна.

У ворот в пыли на солнцепеке двое стражей играли в кости.Потемневшие от солнца, в бронзовых шлемах и кольчужных сетках на голое тело,оба худые, жилистые, с выпирающими суставами — они были порождением этого мира:злого, жгучего, враждебного. Обнаженные мечи лежали рядом, оранжевые искрыплясали на острых как бритвы лезвиях.

Таргитай смотрел раскрыв рот, Мрак боролся с забытьем, аОлег сказал торопливо:

— Без головы — не ратник. А убежим, то и воротиться можно.

— Убежим, — прохрипел Мрак. — Тут и ползать… Надо идти нариск…

— Риск здорово, когда рискую не я… И не ты, Мрак. Тебя любаямуха свалит, даже не самая крупная.

Мрак с усилием выпрямился.

— Мир вам, добрые люди! Окажите приют бедным странникам.Боги вознаградят вас, каким бы богам вы ни молились.

Стражи бросали кости, едва не стукались лбами, кидаясьсчитать забитые пылью дырочки. Кружка молниеносно переходила из рук в руки.Мрак переступил с ноги на ногу, прохрипел:

— Хлопцы, что скажете?

— Уйдем, Мрак, — взмолился Таргитай. — Какие-то чудные…Будто каждый день с неба падают гости. Уйдем! Не драться же.

— А что? Если бы ты не спал всю дорогу, видел бы, куда насзанесло.

Таргитай проглотил обиду, на таком холоде только спать.

— Опять драться?

Мрак шумно вздохнул, струпья на груди лопались, проступилакрасная обожженная плоть. Он поднял секиру, темные глаза стали желтыми как уволка.

— Помрем как люди, а не как жабы на песке!

Мечи словно сами прыгнули в сухие ладони стражей.Узкоплечие, с иссушенными зноем и ветром лицами, они ожидающе смотрели наширокого гиганта, у того при каждом вздохе лопалась обгоревшая кожа, а кровьтекла по ногам на горячие плиты. Лица их были странно заостренными,остроконечные уши убежали почти на затылок.