Возвышение Криспа - Гарри Тертлдав

Грохот копыт. Резкие гортанные крики.

Крисп приоткрыл один глаз. Было еще темно — по-видимому, середина ночи. Он потряс головой. Ему не нравился шум, пробудивший его ото сна. Он закрыл глаз и снова свернулся калачиком между матерью и отцом на соломенном тюфяке, где спала вся семья, включая маленькую сестренку Криспа.

Но как только он решил постараться заснуть, проснулись родители.

Крисп почувствовал, как напряглись их тела по обе стороны от него. Сестренка Евдокия спала беспробудным сном. «Везет же некоторым», — подумал Крисп, хотя никогда раньше не считал сестру особенно везучей. Во-первых, ей исполнилось всего три года — вдвое меньше, чем ему, — а во-вторых, она была девчонка.

Крики сменились воплями. Криспу удалось разобрать слова:

«Кубраты! Кубраты в деревне!»

— Фос, помоги нам! — ахнула мать, и возглас ее был почти таким же пронзительным, как вопли ужаса, доносившиеся из тьмы.

— Благой бог помогает тем, кто сам себе помогает, — отозвался отец, вскочив на ноги.

Это наконец разбудило Евдокию. Она заплакала.

— Успокой ее, Таце! — рявкнул отец.

Мать прижала Евдокию к себе, тихонько запела колыбельную.

«Интересно, — подумал Крисп, — если бы я заплакал, меня бы тоже взяли на руки?» Вряд ли. Скорее отец шлепнул бы его по попке или по щеке. Как любой деревенский мальчишка, живший неподалеку от Имброса, Крисп, конечно же, знал, кто такие кубраты: дикари с северных гор.

— Мы будем с ними сражаться, пап? — спросил он. Не далее как вчера он убил деревянным мечом десяток воображаемых грабителей.

Но отец покачал головой.

— Сражаться — дело солдатское. Кубраты, будь они неладны, все до одного отличные солдаты. А мы — нет. Мы и глазом моргнуть не успеем, как нас всех перебьют. Это тебе не игра, сынок.

— Но что же нам делать, Фостий? — спросила мать, готовая, казалось, расплакаться вместе с Евдокией. Это потрясло Криспа больше, чем весь уличный шум. Что может быть страшнее испуга в голосе матери?

Ответ пришел через минуту: испуг в голосе отца.

— Бежать, — угрюмо отозвался Фостий, — пока нас не утащили двуногие волки. Поэтому я и строился ближе к лесу; поэтому и дверь у нас, в отличие от соседей, выходит туда: чтобы можно было бежать, если нагрянут кубраты.

Мать нагнулась и тут же выпрямилась.

— Ребенка я взяла.

— Я не ребенок! — возмущенно заявила Евдокия и опять захныкала.

Никто не обратил на нее внимания. Отец так сильно сжал плечо Криспа, что тот почувствовал кожей отцовскую ладонь, точно и не было на нем тонкой ночной рубашки.

— Сможешь быстро-быстро добежать до деревьев, сынок, и спрятаться, пока плохие люди не уйдут?

— Да, отец. — Теперь это снова стало похоже на игру. Сколько раз Крисп играл в лесу — не сосчитаешь!

— Тогда беги!

Фостий отворил дверь. Крисп припустил со всех ног. За ним бежала мать, прижимая к себе Евдокию. Отец был замыкающим. Крисп знал, что отец умеет бегать быстрее, но сейчас он не пытался их обогнать. Он прикрывал свою семью, держась между ней и деревней.

Молотя босыми пятками по земле, Крисп бросил взгляд через плечо.

Столько лошадей и факелов он в жизни не видел. На лошадях сидели незнакомые люди — те самые страшные кубраты, надо полагать. Он заметил и толпу деревенских жителей. Всадники с каждой секундой сгоняли все больше народу.

— Не оглядывайся, сынок! Беги! — крикнул отец.

Крисп побежал еще быстрее. Спасительные деревья были уже недалеко. Но тут раздался новый крик, и лошади зацокали копытами. Звук погони приближался с жуткой скоростью.

Захлебываясь воздухом, Крисп подумал: это нечестно, что кони умеют бегать так быстро.

— Стойте, стрелять будем! — раздался голос за спиной. Крисп, привыкший к гнусавому говору родной деревни, еле разобрал слова, произнесенные хотя и по-видесски, но с незнакомым акцентом.

— Беги! — снова крикнул отец.

Но всадники уже молнией пронеслись по обе стороны от Криспа так близко, что его обдуло теплым ветерком от коней, а в нос ему ударил запах разгоряченных животных, — и развернулись, отрезав его и родителей от леса.

Все еще считая происходящее игрой, Крисп тоже развернулся, чтобы дать деру в какую-нибудь другую сторону. И тут увидел еще пару всадников, которые гнались за его отцом. Один держал в руке факел, чтобы не упустить беглеца. Это дало возможность Криспу разглядеть преследователей — их меховые шапки, косматые бороды под стать шапкам, кожаные доспехи, кривые сабли на бедрах, то, как они сидят на лошадях, словно влитые. Застывшее во времени, это мгновение осталось в памяти Криспа на всю жизнь.

Второй всадник, без факела, держал в руках лук. А из лука торчала стрела — стрела, нацеленная на отца Криспа. Вот тогда-то события перестали быть для мальчика игрой. Он знал, что такое лук, и знал, что с ним нужно обращаться осторожно. Если эти дикари не знают, кто-то должен их научить.

Крисп подошел прямо к кубратам.

— Сейчас же опустите стрелу! — сказал он. — Не то еще пораните кого-нибудь!

Оба кубрата уставились на него. Лучник запрокинул голову и расхохотался. «Этот дикарь и впрямь похож на волка», — с дрожью подумал Крисп. Ему хотелось, чтобы голос его был таким же глубоким и низким, как у отца, а не мальчишески писклявым.

Тогда всадники не стали бы смеяться.

Кубрат запросто мог пристрелить его, но эта мысль пришла Криспу в голову лишь годы спустя. Однако всадник, не прекращая смеяться, опустил стрелу и отдал Криспу честь каким-то замысловатым манером.

— Как прикажете, юный хаган, как прикажете.

И снова хихикнул, утирая пот со лба. Потом кубрат устремил свой взор на Криспова отца, поспешившего мальчику на помощь: