Телохранитель - Уильям Дитц

«Рыночная дисциплина должна соблюдаться».

Председатель Совета Маргарет Хопворт-Смиг.

Мы поднялись из глубин Урбоплекса, как канализационные крысы, мы прибыли в переполненных лифтах, приползли на забитых человечеством эскалаторах и вскарабкались по сотням лестниц, чтобы выйти, щурясь на свет, из заброшенных выходов.

Мы поднялись — суровая толпа, скорее молодые, чем старые, и полные отчаяния. Ибо мы были последними, низшими звеньями в длинной цепи едоков; готовыми на все, чтобы выжить, и хорошо сознающими, что чего бы мы ни стоили, самое ценное у нас — мускулы, а не мозги. Мозгов мне не хватает с тех пор, как во время Битвы Трех Лун мне прострелили голову.

Конечно, вы помните: эта битва была решающей в Трудовой Войне между рабочими дальнего космоса и корпами. Я служил тогда в Морской пехоте «Мишимуто» и, судя по послужному списку, был крутым парнем. Но после ранения соображать я стал медленнее, вот и пришлось перебиваться кое-как, работая телохранителем: когда потеряешь столько серого вещества, трудно рассчитывать на что-нибудь поприличнее. Правда, клиентов было немного, поэтому приходилось браться за все, что попадалось под руку.

Я вышел из лифта нижних уровней и направился к подъемнику. Он, как всегда, был забит дроидами и поденными рабочими. Роботы и не шевельнулись, но люди потеснились, давая мне место. Много места. Больше, чем нужно. Толпа, что ли, попалась особенно вежливая? Или дело во мне? Не знаю, но, конечно, мои семь футов и два дюйма роста, двести пятьдесят фунтов веса и треугольная черепная пластина внушают уважение. Ты видишь эту пластину, она начинается от затылка и острым концом указывает на нос. Ее одной достаточно, чтобы выделяться в толпе, но прибавь еще шапку коротких рано поседевших волос, белые брови, ярко-голубые глаза и квадратную челюсть. Впрочем, мы все стремимся выделиться — мужчины и женщины, которые зарабатывают на хлеб оружием и рискуют жизнью за сумму гораздо меньшую, чем дневная выручка торговца тако.

Нет, я не говорю, что мы лучше торговцев тако, ведь требуется настоящее мужество, чтобы вернуться домой в паршивую квартирку, поцеловать жену, поиграть часок с ковровыми крысами, урвать немного сна, встать ни свет ни заря, испечь маисовые лепешки для тако, пожарить сою, приготовить салат, сыр, помидоры и салсу, потом отвезти все это за две мили по коридорам, набитым подонками, и открыть лавчонку. И не один раз, а изо дня в день, до изнурения. Для этого требуется столько мужества, сколько у большинства стрелков и в помине нет.

Двери с шипением закрылись, лифт пошел вверх. Резко запахло тридцатью, не меньше, сортами одеколона, духов, дезодорантов, шампуней и бог знает чего еще. Я ухмыльнулся. Чем бы ни поливали себя мои попутчики, им не скрыть смрада нижних уровней. Страх и нищета проникают в поры, заползают в кишки и загрязняют душу. И ты делаешь то, что велено, говоришь то, что нужно, и лижешь задницы корпам.

Может, поэтому пожизненные и нанимают нас? Ну, запрограммируешь ты дроида целовать твой зад, и что? Какое от этого удовольствие? Роботы же не могут не подчиниться. Нет, иметь при себе живого, но покорного — вот что возвышает, вот что настоящее, вот где удовольствие, вот она — власть!

Мое внимание привлекла женщина в дальнем углу лифта. Ничего так бабенка, хорошенькая, в майке, в приталенной куртке и узких брюках. Могла бы сойти за кого угодно, если бы не настороженный взгляд и кобура, оттопыривающая куртку на бедре. Наши глаза встретились. Она кивнула мне медленно и со значением. Как профессионал профессионалу. Я кивнул в ответ, чувствуя, что мы поняли друг друга. Обычным людям этого не дано, они не представляют, что значит убивать людей, спать в обнимку с пистолетом и жить в постоянном напряжении. Мы это знали, да что толку? Знание еще не деньги. Жизнь — сплошное мучение, и это факт.

В моих ушах загремела реклама магазина одежды больших размеров Дуэйна — это лифтовой компьютер провел беглый анализ, когда я вошел, и включил для меня самое, на его взгляд, подходящее.

Лифт остановился сначала на 1-м Верхнем уровне, потом на 2-м, потом на 3-м. Я вышел, женщина тоже. Мы избегали друг друга, но знали, что движет нами одно. Деньги. Пятьсот баксов за день работы. Больше, чем я заработал в прошлом месяце. Редко бывает, чтобы твердолобый член Большого Совета приглашал даже одного стрелка, не говоря уж о двухстах пятидесяти, поэтому желающих должно было быть предостаточно. Особенно учитывая, что требовались лишь «достаточная степень мобильности и действительное разрешение на ношение оружия». Во всяком случае, именно так говорилось в объявлении.

Разрешение у меня было — благодаря льготе, предоставленной списанным ветеранам: с повреждением мозга и прочим. Жутковато, да? Что поделаешь, таков уж этот мир: убийцы убивают, похитители похищают, а телохранители охраняют.

Поденщики разбежались по рабочим местам, а я, одолев лабиринт коридоров, эстакад и переходов, вышел к штаб-квартире «Дроидов». Иногда у меня бывают проблемы с ориентацией, поэтому я разведал и заучил маршрут еще двенадцать часов назад.

Как и в большинстве корпораций, пожизненные из «Дроидов» хорошо позаботились о себе. Огромный холл был облицован серо-белым мрамором, на полу — темно-красный ковер, а все столы, чуть ли не тысяча, — из настоящего красного дерева. На задней стене светилось золотое «Д». За первым столом сидел не андроид, а живая женщина, очень хорошенькая и прекрасно это знающая. Глядя на мою макушку, она вручила мне жезл.

— Вам налево.

Жезл дернул влево, я повернулся и увидел женщину, с которой ехал в лифте. Она пришла чуть раньше меня и теперь скрылась за двойными дверями. Я пошел за ней. Внутренний коридор был пуст, если не считать нескольких небольших телекамер. Войдя в следующие двери, я очутился в зрительном зале. У входа стояла корзина для жезлов, и свой я добавил туда же.

Довольно большой зал был самым обыкновенным: ряды жестких стульев, маленькая сцена. Гладкий бетонный пол шел под уклон к промышленному водостоку. Вряд ли здесь принимали акционеров, но для грязного, сального отребья с нижних уровней, нас то есть, местечко в самый раз.

В зале уже сидело с полсотни стрелков, старательно изображавших скуку. Некоторых я знал и вежливо кивнул. Никто не предложил мне сесть рядом, да я бы и не согласился. Так лучше, если в деле мы окажемся по разные стороны, да и вообще намного безопаснее. Друзья могут предать, чужие — нет.

Я сел в заднем ряду, а ноги выставил в проход — иначе они не помещались. Какой-то увалень с расплющенным носом, едва не споткнувшись о них, уже открыл рот, чтобы что-то сказать, но тут увидел свое отражение в моей черепной пластине. Я улыбнулся, и он молча пошел дальше.

Народ все прибывал. Когда помещение заполнилось более чем на две трети, свет потускнел, экран над стеной замерцал — включилось высококачественное трехмерное видео — и начался фильм. Он шел минут десять и рассказывал о «Дроид Инкорпорейтед»: были показаны первоклассные роботы, которые выходили, выезжали, выползали, выпрыгивали и выскакивали из высокоавтоматизированных заводов, и представлена чуть ли не божественная команда тридцати шести служащих, управляющих компанией. Последняя из них — карикатурное видение со столетней головой на молодом женском теле — поприветствовала нас и предоставила слово человеку, который как по волшебству появился на середине сцены.