Маятник Судьбы - Денис Чекалов

Кажется, сами звезды попрятались в страхе.

Фары нашего автомобиля уперлись в высокую каменную стену. Мох пробивается из швов кладки, пучками зеленых нитей прикрывая разводы плесени.

Человек шагнул навстречу, направляя нам в лицо луч фонарика.

Яркий дневной свет брызжет в глаза; такая мощная лампочка – дорогое удовольствие для обычного фонарика, но необходимое при некоторых обстоятельствах.

– Добрый вечер, мистер Амбрустер, – произносит при­вратник. – Мадемуазель Дюпон.

– Было бы доброе, нас бы сюда не позвали, – бурчу я. – Его уже привезли?

– Да, мистер Амбрустер. – Человек не наклонился к нашей машине, и я не вижу его лица. – Он вырывался так, что я испугался, как бы он не порвал цепи.

– Это хорошо, – говорю я. – Верховный палач уже здесь?

– Ждем его с минуты на минуту. Можете проезжать.

Серые глаза Франсуаз вспыхивают алым огнем.

Высокая лестница украшена мраморными статуями, злобно скалящимися из темноты. На толстом ковре первого этажа полоса – грязь и кровь. Тут вели закованного в цепи пленника.

Старик с короткой бородой. Иссиня-черные волосы мешаются с сединой. Подает мне руку:

– Рад, что смогли приехать так быстро. Он внизу.

Франсуаз приветствует человека и позволяет поцеловать себе руку.

– Почему он молчит? – спрашиваю я.

– Нам пришлось вырвать ему язык. Знаю, это жестокая мера, но он уже десятки раз наложил бы на нас проклятие, позволь мы ему говорить.

– Однажды древние короли не сделали этого с последним из тамплиеров, – поясняю я, пропуская вперед свою партнершу. – И теперь сэр Томас не хочет повторить их ошибку.

– Я не хочу повторить их судьбу, – говорит старик.

Невысокий человек, сгорбленный, ибо всю жизнь провел за чтением книг и писанием статей. Короткая бородка совсем как у сэра Томаса – только пленник гораздо моложе старца. И, в отличие от него, является человеком.

Глаза горят лихорадочным огнем прозрения.

– Он уверял, что постиг философию Зла? – спрашивает Франсуаз, подходя к человеку.

Четыре толстых металлических прута вмурованы в потолок и пол, как бы образуя невидимую клетку. На полу начертан разорванный пятиугольник, позванивают цепи, которыми человек прикован к металлической арматуре.

– Никто не в силах освоить философию Зла, не повредившись рассудком, – шепчет сэр Томас, останавливаясь за спиной девушки.

– Но он смог, и поэтому вы боитесь. – Я наблюдаю за тем, как вспыхивают и гаснут сполохи в глазах еретика. Это не отражение от ламп, расставленных по углам комнаты. Неверный свет рождается в душе скованного мятежника и пытается выплеснуться наружу.

– Вы должны поговорить с ним, мадемуазель Дюпон, – произносит сэр Томас. – До того, как прибудет верховный па­лач.

– Зачем вам знание философии Зла, сэр Томас? – спрашиваю я.

Старик мрачнеет:

– Мудрость подобна заразе, мистер Амбрустер. Ее можно использовать только во зло – о какой бы мудрости ни шла речь. Но тот, кто освободит древнюю философию Зла, способен погубить нас всех.

Франсуаз прикасается тонкими пальцами ко лбу еретика. Острый сноп искр вспыхивает на его коже. Запечатанный запекшейся кровью рот человека искажается в торжествующей гримасе.

Франсуаз отдергивает руку, встряхивает пальцы.

– Вот ублюдок, – бормочет она. – А вы не могли просто залепить ему рот?

Старый владелец особняка молча опускает голову. Из соседней комнаты раздается шум, входят два человека, удерживая между собой третьего.

– Он первым схватил еретика за руку, – произносит сэр Томас. – Когда тот читал запрещенные фолианты. Слова проклятия не произнесены даже наполовину.

Кожа несчастного бела, точно мука, и подобно ей сыплется на пол при каждом движении. Волос нет, там, где они были, обнаженное мясо, источающее кровь и гной. Глаза человека мутно-белы, рот безвольно открывается, роняя капельки желтой слюны.