Цунами. Книга 2. Узел Милгрэма - Алексей Лукьянов

Лето 2004 года

Они только-только покинули бунгало. Майк сетовал на внезапно начавшийся снегопад, который снизил видимость до десяти футов, и теперь приходилось буквально красться по серпантину. Он и крался, что, по всей видимости, и уберегло его от столкновения, когда прямо перед машиной из белой тьмы внезапно возник человек.

Человек ковылял по разделительной полосе, едва-едва переставляя синие от холода ноги, сильно заваливаясь на левый бок, будто нёс что-то тяжёлое. Ничего, кроме бурой от крови хирургической распашонки на нём не было.

Майк припомнил, что примерно за пару миль отсюда, пока не началась метель, видел на обочине странный след — будто по снегу что-то проволокли. Он опасался, что это скатился камень, но теперь, кажется, было понятно, кто на самом деле проехался по жёсткому крупнозернистому сугробу.

Майк аккуратно объехал чудака и просигналил. Чудак обернулся на звук, и Майк, разглядев лицо идиота, без штанов забравшегося в горы, ужаснулся. Вся левая щека, от носа до уха, представляла фарш из мяса и льда.

Дочеф ударил по тормозам, и его «гранд чероки» встал, как вкопанный.

— Папа, в чём дело? — спросила с заднего сидения Бет.

— Сиди спокойно, детка, — хладнокровно ответила ей Сьюзен, сидевшая рядом с Майком. — Милый, ты уверен?

— Какое, к чертям, уверен?! — огрызнулся на жену Дочеф. — У нас просто выхода нет!

Он накинул на голову капюшон и выскочил в метель.

Изуродованный бедолага стоял перед Майком, шатаясь из стороны в сторону, будто его раскачивал ветер.

— Эй, парень! — крикнул Дочеф, но ветер выл так сильно, что он даже себя не слышал.

Он открыл заднюю дверь, вытащил плед и накинул на несчастного.

— Сэр, вы можете идти? — прокричал Майк в правое ухо незнакомцу.

Тот послушно зашагал в сторону машины. Бет опасливо прижалась к противоположной двери.

— Расслабься, ты видишь — он едва дышит?! — наорал Майк на дочку. — Святые угодники, лишь бы он дотянул до клиники…

На максимально возможной скорости Дочеф поплёлся по дороге вниз. Предстояло одолеть ещё пятьдесят миль. Господи, пусть он не сдохнет прямо на заднем сидении!

Вот что — нужно позвонить шерифу. Норберт не подведёт.

— Фил! — как можно спокойнее сказал Дочеф, когда шериф Норберт снял трубку. — У меня проблема.

— В чём дело, Майки?

— У нас тут… тело…

— Труп?!

— Нет-нет, Фил, не труп, но, боюсь, он может откинуться с минуты на минуту. Мы едем домой…

— Ты его сбил?!

— Чёрт возьми, Фил, выслушай меня до конца. Мы подобрали какого-то идиота в горах, он совсем замёрз, у него пол-лица нет. Он абсолютно голый, и, боюсь, у него сильное переохлаждение. Что нам делать?

— Вы далеко?

— Ещё пятьдесят миль.

— Какого дьявола вы его вообще подобрали, Майки?!

— А что мне оставалось делать? Сейчас вверх по серпантину должен пойти грейдер Рона Тэтчера. Представь, что Рон нашёл бы этого типа на дороге? Он растрепал бы об этом по всему округу. И как бы я потом объяснялся, почему не взял умирающего на борт? Боялся обивку кресел испачкать?

— Остынь, Майки, ты поступил, как настоящий мужик. Вертолёт за тобой я отправлять не буду — бесполезно в такую погоду. Не волнуйся, продолжай ехать, если что — я тебя подстрахую. Сейчас что-нибудь придумаем.

Дочеф в отчаянии отключил связь.

— Па, мне кажется, от него коньяком пахнет, — подала голос Бет.

— Коньяком?

— Он мертвецки пьян, па.

— Откуда ты можешь знать, как пахнет коньяк, тебе всего шестнадцать? — спросила Сьюзен.

— Э… Ну, у нас же дома есть коньяк, я видела… — Бет заметалась, сообразив, что попала впросак.

— Юная леди, мы поговорим на эту тему дома, — пообещала Сьюзен.

Вот всегда так, думал Дочеф. Фраза, которую ты не ожидал услышать — и твои представления о жизни меняются раз и навсегда. Иногда лучше не слышать, что говорят люди.

Правда, Марвин?

До клиники Майк довёл машину окончательно изнервничавшись. Слава богу, там уже ждал Фил, и бригада врачей сразу приняла пострадавшего в свои надёжные руки. Теперь Дочеф мог перевести дух.

— Майки, как вы его нашли? Откуда он там вообще взялся? — спросил Норберт, отведя приятеля в сторону.

— Ты у меня спрашиваешь? — возмутился Дочеф.

— Пойми, у нас здесь неизвестный при смерти. Ладно, если он выживет — честь и хвала тебе на весь штат, это дополнительный плюс тебе перед судом. Но если он всё же окочурится, тебе будет довольно трудно объяснить, что произошло. Ты его точно не знаешь?

— Откуда я могу знать, я его не разглядывал. Может, он вообще не из Грэнби.

— А откуда? — снова спросил Фил.

— Ну, из Колорадо-Спрингс, например.

— А у нас он что забыл?

— Фил, почему ты бываешь так непроходимо глуп? Откуда я могу знать, что он у нас забыл, я вижу его впервые! Ты обещал что-нибудь придумать, вот и думай!

Вот этого, наверное, говорить не стоило. В конце концов, анонимные пожертвования в пользу полицейского департамента Грэнби, округ Гранд Каунти, которые делал Майк через оффшорные счета, были легальными, и никто бы не посмел обвинить Норберта, что он получает взятки — зарплата в департаменте пропорционально увеличилась у каждого копа (их и было-то всего трое).

Но Фил не обиделся. Норберт вообще был слегка туповат, чтобы на него обижаться. Он сказал:

— Ладно, утро вечера мудренее, надеюсь, этот бедолага не окочурится в реанимации, и мы узнаем, кто он такой.

Как с такими мозгами он стал шерифом? Секретарша Майка была в сто раз умнее. Но делать было нечего — сейчас всё зависело от профессионализма врачей и здоровья этого чудилы, который так некстати подвернулся Майку на пути.

Или кстати? Если бы Дочеф выехал часом раньше, как и собирался, незнакомец мог выйти на дорогу сразу после него. Вне всякого сомнения, что Рон Тэтчер на своём грейдере всё равно наткнулся бы на тело, и тогда точно начались бы проблемы. Тэтчер, хоть и не часто, но всё же перекидывается с Химейером парой слов, а уж в таком случае он бы точно молчать не стал. Химейер только и ждёт, когда Майк облажается. Этот жук бы точно натравил на Дочефа журналистов… Никогда не знаешь, где найдёшь, где потеряешь.

С этими мыслями он отвёз жену и дочку домой, а сам вернулся в клинику: пусть сами между собой разбираются, как пахнет коньяк, ему и так хватило переживаний.