Возвращение - Олег Говда

Хотите жить спокойно? Не делайте родным сюрпризов.

Сотни раз я с удовольствием слушал и сам рассказывал в кругу друзей анекдоты из серии «Возвращается неожиданно муж из командировки…», но никогда не думал, что сам могу попасть в похожую ситуацию. Вот только не надо этих саркастических ухмылок! Слава Богу, Аллаху и прочим Буддам, я еще не женат и никакая, непредусмотренная уставом, растительность не препятствует мне в ношении берета и нормативном надевании противогаза… Родители на юга укатили.

Собственно, мог бы догадаться: жара, воняющий расплавленным асфальтом и выхлопными газами город, а значит — вполне обоснованно возникающее у любого разумного существа стремление сблизиться с природой. Мой контракт заканчивался только в сентябре, так что: сам виноват. Надо было предупредить заранее.

Но я не хотел. Пришлось бы давать подробные объяснения, рассказывать о ранении. Зачем мать зря тревожить? Выслушивать нотации, что если б я их послушался и не валял дурака… Тем более что ранение только в документах числится, а на самом деле — пустяк, царапина. И семи дней не прошло, как я уже его не чувствовал. Зато изменения погоды теперь лучше любого метеоцентра могу предсказывать.

Короче, пользуясь затишьем в своей Alma Mater, оба профессора, уехали к морю. Квартиру они, естественно, закрыли, а ключи — из-за отсутствия тварей, которых надо кормить, и вазонов, которые надо поливать, — никому из знакомых не оставили. Ну, а я, уезжая из дому на эти два года, свой комплект с собой не брал. Такой вот натюрморт, а-ля натюрель…

Созвонившись с родителями и узнав, что отдыхать они намерены еще целых десять дней, я принял единственно верное в этих обстоятельствах решение. Подождать их возвращения в деревне.

Во-первых, это позволяло не напрашиваться на постой к друзьям, что при такой аномальной жаре для людей, не проживающих в царских палатах, чревато малоприятными последствиями. А во-вторых, почему бы не съездить в места, где я проводил все без исключения каникулы и где, к своему стыду, со дня смерти бабушки больше ни разу не показывался. Тем более что ехать не так уж и далеко. Четыре часа на автобусе или шесть электричкой…

Умнее было бы электричкой, просторнее, больше воздуха. Но одна лишь мысль о паре лишних часов пути после двух суток переездов, перелетов и опять переездов вызывала тошноту. Ну, а жарой и духотой после раскаленной брони «бахчи» нас не напугаешь. Кто знает, о чем я, тот понимает.

Решено — сделано.

Деньги были. Поэтому на автовокзал я подкатил на такси. Мелькнула даже шалая мысль: «А не подрядить ли извозчика прямо в деревню?» Но не прошла как неконструктивная. Незабвенный Винни-Пух, помнится, предупреждал, что деньги — это очень странный предмет — если они есть, то их сразу нет. Нечего сорить зря, не фантики чай…

И все же мой нетрадиционный выезд на привокзальную площадь не остался незамеченным. Не успел я рассчитаться с водителем и рюкзак за спину забросить, как возле меня материализовалось нечто сильно ароматизированное, в волнах красно-черных юбок и с живой розой в вороненых волосах. Пышная молочно-белая грудь рвалась из корсетного плена на свободу так яростно, что мне незамедлительно захотелось ей оказать в этом всяческую посильную помощь. Экстремальных впечатлений хватило, чтоб я сбился с шага и остановился. «На месте, стой. Раз, два!» В то время как мой взгляд так и не смог определиться, перебегая с «раз» на «два» и обратно. Оба холма одновременно в поле зрения не помещались.

— Позолоти ручку, касатик, всю правду расскажу… И что было, и что будет. — Перезвон хрустальных бубенчиков сложился в доступные для понимания слова, заставив меня поднять голову…

Если все виденное прежде принадлежало роскошной мечте любой нормальной особи мужескага пола старше четырнадцати лет, то пара широко распахнутых, васильковых глаз взирала на меня с такой наивностью и детской непосредственностью, что я вмиг ощутил себя старым развратником и педофилом. Отказать девушке в какой-либо просьбе, глядя в эти бездонные синие озера, не смог бы даже окончательно потерявший вместе с носом и нюх сфинкс. Естественно, я тоже протянул ей руку помощи, правда, ладонью вперед, а не вверх…

Девушка понимающе засмеялась, от чего белоснежные холмы пришли в равномерно-качательное движение и освободили меня из плена ее глаз. Наваждение схлынуло, и я с удивлением почувствовал, что даже взмок от переизбытка чувств. Вот это цыганка, куда там всяким Азам и прочим Карменситам.

А гадалка тем временем осмотрела мою ладонь и уверенно произнесла:

— Возвращаешься ты с войны, соколик. Да только дома тебя не встретили. Много крови ты видел и своей пролил. Отдохнуть бы тебе, яхонтовый мой, да некогда. Очень ты другим нужен. Ждут — не дождутся. Уж и глаза все проглядели, а тебя все нет и нет. Поспеши, родненький. Не теряй зря время-то… Вон и автобус твой отходит. Беги, соколик! Успеешь еще!

Как-то она совершенно незаметно сумела меня развернуть вокруг себя таким образом, что, оторвав взгляд от безбрежного декольте, я увидел прямо перед собой распахнутые двери автобуса. И без раздумий запрыгнул на подножку.

Дверь с шипением закрылась, и мы поехали.

Извернувшись всем телом, я оглядел сквозь пыльное окно привокзальную площадь, но изящной и волнительной эмблемы печали и любви так и не увидел. Красавица цыганка исчезла, словно и не было ее тут никогда. Или все это мне только пригрезилось? От жары и усталости…

Тем не менее рейс оказался именно тем, на который я собирался брать билет. По случаю пятницы автобус, как обычно, захватили студенты, торопящиеся после учебной недели отдохнуть под отеческим кровом, а также восполнить запасы сожженных калорий материнскими борщами и котлетами. Эти, правда, оказались какими-то нетипичными бурсаками. Словно последней парой у всех были занятия драмкружка. И они, спеша на автобус, не успели толком переодеться. Во всяком случае, современная одежда, особенно у девушек, вольным стилем смешивалась с деталями средневековой моды. А у одного парня, как мне показалось, даже кольчуга была надета под курточку. В такую-то жару?! Кроме того, весь проход между креслами был загроможден объемными рюкзаками и баулами. Прямо, не студенты, а мешочники-челночники…

Свободным оставалось только одно место — на кожухе мотора, рядом с водителем, вперед спиной. Не самое комфортное, но все-таки внутри салона, а не на броне.

Оплатив проезд, я устроился поудобнее и решил вздремнуть. Расхожая поговорка «солдат спит, а служба идет» исправно работала и на гражданке. Тем более, вариантов все равно не было. Разве что глазеть по салону? Но излишним любопытством я никогда не страдал и поэтому не находил забавным прислушиваться к чужим разговорам. Ну, воркуют себе парень с девушкой на сиденье справа от меня, так примерный текст их разговора известен любому, почти дословно. Собственно, как и у той, ругающейся громким шепотом, парочки, что разместилась через проход и на три ряда дальше. И четверка парней, оживленно шлепающих по чемодану картишками, — словно кадры, скопированные из моей собственной жизни.