Сварог. Чужие берега - Александр Бушков

На землю уже давно опустилась ночь, а здесь все еще никак немог закончиться вечер. Солнце наполовину погрузилось за далекий темнеющий лес,и алое сияние растеклось по горизонту, как сметана по столу. Закат делалколонны, чисто символически поддерживающие невесомую крышу террасы, изящныйстолик, бутылочку вина на нем, человека в плаще напротив – все окружающее делалслегка размытым, словно не в фокусе, лишенным красок, призрачным. И еслиприщуриться, то создавалось полное впечатление, что находишься не в трех лигахнад землей, а по меньшей мере в трех уардах под водой, причем без маски, причемв полный штиль, и вот-вот мимо тебя проплывет, шевеля розовыми плавниками,золотобрюхая хвостатая рыбина, гордая и самоуверенная, кося выпуклым глазом…Прищуриваться, однако, не хотелось. И не потому, что – детство, а потому, чтонастроение собеседника к играм воображения не располагало. Настроениесобеседника было не ахти. Хреновым оно было, прямо скажем.

В почти недвижимом вечернем воздухе были растворены едваслышные звуки музыки – мотива не разобрать, слишком далеко, но что-то вроде быбравурное, разухабистое: в полутора лигах от них и значительно ниже, вполуночно-закатном направлении, парил чей-то манор. Оттуда мелодия идоносилась, кто-то из ларов вовсю гулял и веселился, – но на такомрасстоянии, да еще в сумерках, чужой остров казался не серьезнее, чем грязноепятнышко на сером холсте. Равно как, должно быть, и для гуляк – манор Гэйр…

– Скажите откровенно: вам это надо?

Очарование вечера было разрушено одной фразой.

– Вы о чем? – с невинным видом переспросил Сварог.

Вместо ответа Гаудин, прищурившись, посмотрел сквозь бокална багровое солнце. Грани тонкостенного хрустального сосуда, до половинынаполненного келимасом, преломили закатные лучи и превратили лицо начальникатайной полиции Империи в причудливую маску.

– По-моему, вы не совсем понимаете, во чтоввязываетесь, – тихо сказал он, не поворачиваясь, медленно поднес бокал кгубам, покатал напиток по рту и проглотил. – Быть королем – занятиехлопотное, доложу я вам…

– Ничего, иногда полезно сменить поледеятельности, – легкомысленно ответил Сварог, задирая голову кзвездам. – Не все же мне бегать по Талару с высунутым языком…

Бездонное вечернее небо было чистым и безоблачным, легкийветерок шевелил флаги на зубчатых башнях. Завтрашний день обещал быть теплым исолнечным. Лепота и благодать, одним словом. Собственно, за этой благодатьюСварог и прибыл в Гэйр – прибыл, чтобы малость развеяться, отвлечься и расслабиться:последние дни его одолевала самая обыкновенная тоска.

Сварог и сам не понимал, откуда взялась тоска. Ну некоролевская это болячка! Смешно даже предполагать такое, чтобы король, которомустоит лишь пошевелить пальцем – и придворная орда наперегонки броситсяисполнять его прихоти, страдал каким-то там упадком духа, какими-то таминтеллигентскими мерехлюндиями. И, только заполучив корону на голову,повластвовав немного, он понял, насколько подчас увлекательным оказалось этозанятие… И все же было, было с чего самодержцу Сварогу впасть в уныние,несмотря на гарнизоны прислуги и охраны, на добрую дивизию расфуфыренных в пухи прах придворных, на взвод советников по любым вопросам, которые только могутприйти в голову государю. Но вот никого из своих рядом не было. Мара в компаниис Шегом, Бони, Паколетом и примкнувшим к ним Карахом все еще пропадала вЯмурлаке. Дела у них, судя по редким донесениям, шли отлично: поголовье нечистипланомерно уменьшалось и бравое войско без потерь продвигалось в глубь заповеднойтерритории. Леверлин как исчез неожиданно, так до сих пор и не объявлялся. Дажеминистр полиции Интагар, с которым у них вроде бы наладилось взаимопонимание, итот отпросился в дальние провинции – самолично успокаивать какого-томалоизвестного барона Альгаму, поднявшего-де местечковый мятеж против новойкоролевской власти. Барона Альгаму, старого самодура, по словам Интагара,министр надеялся приструнить без кровопролития, кое о чем напомнив и кое-чтопообещав, а если не выйдет, так в дело вступит полк королевской гвардии… Вобщем, итог один. Оставалась разве что тетка Чари, – но не проводить жедни напролет с веселой вдовой, рассказывая байки и вспоминая веселые деньки?..

– Признаться, у меня на вас были совершенно другиевиды, – сказал Гаудин, ставя бокал на резной столик сбоку.

Сварог нарочито виновато развел руками.

Минул месяц с тех пор, как столица его высочайшим повелениембыла перенесена в Латерану, а имя самого Сварога обросло гроздьями титулов изваний. За это время он почти не появлялся в собственном летающем дворце – делу новоявленного короля в Латеране случилось невпроворот, и все большеутомительных – бумажных. Бывал он здесь наездами, и на весьма непродолжительноевремя, про Келл Инир уж и говорить нечего… И вот нате вам, выкроил наконец время,когда совсем уж стало невмоготу, посетил родные, так сказать, пенаты отдохнутьи расслабиться, а тут – Гаудин, как снег на голову. Прибыл неожиданно, сразупосле ужина, без помпы и сопровождения, незадолго перед тем, как Сварогнамеревался вернуться в королевский дворец. Вот интересно: что привелогосподина начальника тайной полиции именно сейчас? Неужели так соскучился?..

Впрочем, хандрящий Сварог визиту надворного советника дажеобрадовался. Некоторое время они побродили по манору, развлекаясь ничего незначащей беседой, посетили библиотеку, где Сварог похвастался коллекциейстаринных свитков, преподнесенных ему в дар по случаю воцарения Королевскимкнигохранилищем Ронера (свитки более всего напоминали связку подмокших рулоновсерой туалетной бумаги и, по уверению старшего архивариуса, являлись бесценнымиобразчиками любовной лирики конца прошлого тысячелетия)… Гаудин вежливоподдерживал разговор, но складывалось полное впечатление, что и ему невыносимотоскливо. Какого черта он приперся в Гэйр, Сварог решительно не понимал, однакоразвлекал гостя как умел и тем самым отвлекался от меланхолии сам. Наконец,утомившись экскурсией, они уединились на террасе, выходящей на закат; начальниквосьмого департамента устроился в плетеном кресле с бокальчиком в руке, Сварогже остался стоять, покуривая в вечереющий воздух.