Злая империя - Трейси Лоррейн Страница 47

— О Боже мой, — тихо стону я, приходя в себя.

Мой рот похож на дно чертовой птичьей клетки, мой желудок переворачивается, голова кружится, а тело покрыто липким блеском пота.

Отвратительно.

Перекатываясь на спину, я молюсь, чтобы мой желудок выдержал и замер на несколько секунд, пока я жду результата.

Себ громко храпит рядом со мной, и когда я оглядываюсь, я с облегчением вижу, что он действительно выглядит расслабленным.

Вчера было очень больно прощаться с мамой, а затем терпеть всех, кто хотел выразить свои соболезнования.

Понятно, что это было последнее место, где он хотел быть, и я боялась, что потеряю его дольше, чем это было на самом деле.

К счастью, немного — или много — травы, несколько оргазмов и хорошая компания, казалось, помогли прогнать некоторые тени из его глаз.

Я не настолько наивна, чтобы думать, что это все, что нужно. Но это было хорошее начало.

Моя потребность в ванной в конце концов берет надо мной верх, и я молча сажусь, свешиваю ноги с кровати и прохаживаюсь по комнате.

Себ даже не шевелится. Я останавливаюсь в дверях и просто наблюдаю за ним какое-то время.

Он лежит на спине, голый, простыни задрапированы низко на талии, так низко, что они едва прикрывают что-либо. И, несмотря на боль, которую я чувствую между ног, помогая ему забыть прошлую ночь, жар расцветает при виде него.

Черт бы его побрал. Он просто слишком симпатичный.

Я тихо смеюсь над собой. Он бы возненавидел меня за то, что я его так назвала.

Мой большой плохой солдат мафии пытается быть горячим и пугающим, но прямо сейчас вся эта личность исчезла. Он просто мой сломленный мальчик с красивым лицом и греховным телом.

Мое сердце колотится, когда я смотрю на него.

Как это возможно, что мои чувства к нему изменились так быстро, как они произошли?

Я ненавидела его. Я ненавидела его так чертовски сильно.

Я улыбаюсь, вспоминая некоторые из наших худших времен.

Но теперь…

Теперь он для меня все, и я не могу представить свою жизнь без него в ней.

— Я чувствую, как ты смотришь. — Его глубокий, скрипучий голос поражает меня. — Либо приходи и используй это тело, либо продолжай то, что ты делала.

Я смеюсь над ним. Он даже не открывает глаза, когда слегка сдвигается, устраиваясь поудобнее.

Простыни опускаются ниже, и я одарена видом всего него.

Черт возьми.

Я прикусываю нижнюю губу, продолжая смотреть.

Но моя насущная потребность в туалете заставляет меня двигаться. Это и моя потребность в обезболивающих.

Я писаю, включаю душ и чищу зубы, ожидая, пока он прогреется. Я бросаюсь под поток воды в надежде, что это поможет мне немного проснуться, прежде чем найти одну из рубашек Себа с пола спальни и натянуть ее на свое тело.

Я добавляю пару трусиков, расчесываю мокрые волосы и заканчиваю на этом.

Я понятия не имею, кто еще здесь, но давайте будем честными, все они видели меня в худшем состоянии раньше.

Я открываю дверь и тихо иду по коридору.

Из комнаты Алекса доносится громкий храп, я протягиваю руку и закрываю дверь, проходя мимо. Но когда я добираюсь до гостиной и нахожу три тела без сознания, я обнаруживаю, что на самом деле это был не Алекс, потому что он на одном из диванов с Нико и Калли на двух других.

Я стараюсь свести шум к минимуму, но моя потребность в кофе означает, что всего через секунду запуск машины заставляет всех троих проснуться.

— Отвали, — грохочет глубокий мужской голос. — Сделай так, чтобы это прекратилось.

Я не могу удержаться от смеха, когда Нико натягивает подушку на голову, чтобы заглушить шум.

— Я умираю, — добавляет Калли.

— Добро пожаловать в мир похмелья и сожалений, Каллиста, — поет Алекс.

— О Боже, что я наделала?

Я не могу не смеяться над паникой в ее голосе.

— Ты ожидаешь, что я помню? — Я спрашиваю со смехом.

— Ты молодец, малышка Си, — бормочет Алекс. — Ты никого не трахала в бассейне и никому не делала минет в парилке.

Его слова могут ее немного успокоить, но когда его глаза находят мои, я понимаю, что он вспоминает только некоторые из моих действий прошлой ночью.

— Тебе придется работать усерднее, чтобы смутить меня, Деймос. Мы оба знаем, что нет ничего такого, чего бы ты не видел раньше.