НЕобычная любовь. Дневник «подчиненной» - Софи Морган Страница 35

Я понимаю, это звучит странно.

Но дело в том, что у нас было много секса. Чересчур много. В те первые пьянящие недели мы трахались по два-три раза в день. Перед работой. После работы. Все выходные. Это было прекрасно, изнурительно, весело. Мы были на вершине блаженства, любовного подъема, сексуальных удовольствий. Это было классно!

Я беспокоилась, что может оказаться неудобно делить жизненное пространство с кем-то после стольких лет одиночества, но это было прекрасно.

За исключением того — и это странно, ибо я что-то не припоминаю, чтобы какая-нибудь эротическая героиня из тех, что я знаю, когда-нибудь проболталась об этом — что большое количество секса приводит к циститу.

У меня никогда такого не было, и когда случился первый приступ, я не могла понять, что происходит, кроме того, что мне было настолько больно, что хотелось плакать. Я нигде не могла сидеть, кроме туалета, но даже когда я уже была там, мне не хотелось садиться. Ощущения были такие, как будто я писаю огнем. После нескольких дней бесплодных надежд на то, что я смогу избавиться от этого наказания с помощью обезболивающего, бутылки с горячей водой и силы воли, я сломалась и записалась на прием к врачу. Одна щекотливая беседа о том, сколько секса у меня было в последнее время — и я стала обладательницей нескольких пакетиков клюквенного напитка и (по собственной воле, ибо не хотела снова идти к врачу, чтобы обсуждать эту тему) клюквенных таблеток (которые пью и по сей день — просто потому, что так надежнее).

Я пришла к выводу, что Адам был хранителем наших отношений.

Это была не единственная неловкая вещь в начале, несмотря на нашу общую открытость друг перед другом. Вопрос «Как вы относитесь к сексу во время месячных?» разрешился легко — Адам был в восторге от этого (и наверняка в гораздо большем восторге, чем я, боявшаяся развезти грязь), особенно после того, когда он решил, насколько забавной я буду, когда начнется течка, а поэтому у него появится больше возможностей делать еще более отвратительные вещи. У каждой медали две стороны.

Конечно, это время можно было бы провести и получше, чем просто лежать в кровати и доводить друг друга до оргазма. К тому же я, стимулируя член Адама, случайно попала спермой в его собственное лицо. А потом, к своему стыду, начала хихикать и хохотала так, что закололо в животе и перехватило дыхание. У него был тот еще вид! Но он тоже захохотал. К тому моменту, когда я сумела взять себя в руки и вытерла член, я пришла к выводу, что Адам был хранителем наших отношений. Он не только не разозлился, а еще и нашел в этом смешные моменты. А секс, безусловно, должен быть радостью. Хотя, на что я указала ему гораздо позже, это могло быть возмездием за то, что он бессчетное количество раз вытирал мои выделения о мое же лицо.

Эти бесстыдные и смешные истории нашего медового месяца вряд ли можно было рассказывать нашим общим друзьям за воскресным обедом. Ведь, по правде говоря, единственными моими друзьями, кто смог бы такое понять (и не поддаться искушению купить мне надувной круг, чтобы плавать в ванне, в лучшем случае, а в худшем — позвонить в полицию), были Томас и Шарлотта.

Когда в первые месяцы совместной жизни мы несколько раз ходили ужинать вместе, а разговаривала и переписывалась с Томасом и Шарлоттой я по отдельности, мне неудобно было говорить об этом. Во-первых, потому что в этом было столько новизны, что мне не хотелось с кем-то делиться. Во-вторых, признаюсь честно, мне все еще было немножко не по себе, когда я думала о том, что Шарлотта и Адам спали вместе. Я понимала, что это было еще до того, как мы с Адамом познакомились, и вряд ли я могла занять позицию морального превосходства, так как фактически я одна спала с каждым из сидящих за столом (хотя этобыло откровением, которое заставило меня покраснеть, когда пришло мне в голову), но сама идея обсуждать, что мы вытворяем с Адамом, в то время, как в глубине сознания постоянно вертелась мысль, не делал ли он то же самое с Шарлоттой, казалась мне неприемлемой. Я сознавала, что это иррационально, и упорно работала над собой, чтобы вести себя как ни в чем не бывало и в конце концов изжить эту мысль, в первую очередь потому, что такого рода непоследовательность в отношениях меня раздражает. Я решила, что молчание — лучшая политика в такой ситуации.

Кроме того, слушая, что мне рассказывает эта пара о своих взаимоотношениях, я понимала, что, по сравнению с ними, наши действия вполне безобидные. Для меня этого было предостаточно, чтобы поспешить поблагодарить и закончить на этом, но Томас продолжал потчевать меня историями о манчах, костюмированных вечеринках и развлечениях на публике. Вряд ли я чувствовала себя комфортно в таких ситуациях. Томас и Шарлотта были похожи просто на двух отчаянных детей в песочнице и явно получали удовольствие вместе. Как бы там ни было, но один запоминающийся вечер дал некоторое сюрреалистическое представление о сдвигах в их отношениях.

Мы с Адамом наконец распаковали все вещи и пригласили Тома и Шарлотту выпить в знак благодарности за помощь при переезде. Когда они появились, Шарлотта выглядела более взволнованной, чем обычно, и пятилась, когда мы здоровались с ними и провожали в гостиную. Я, приветствуя, обняла Тома, а они с Адамом пожали друг другу руки. Шарлотта сжимала в руках горшок с орхидеей — подарок на новоселье. Я забрала у нее цветок, поблагодарив за него их обоих (и втайне размышляя, насколько легко при необходимости можно купить ему замену перед их следующим визитом — к сожалению, у меня не самый хороший послужной список в отношении домашних растений), а потом подалась вперед, чтобы обнять ее. Она отступила назад и оказалась вне пределов моей досягаемости.

Неожиданно Том произнес за моей спиной:

— Она сегодня не будет с тобой обниматься.

Я растерянно посмотрела на него.

— Да? Ну ладно.

Я буквально терялась в догадках по поводу происходящего. Может быть, она болеет и боится меня заразить? Или думает, что я болею? Или у нее спина болит?

Я узнала улыбку Тома — раньше этот взгляд, несомненно, вызвал бы у меня нервную дрожь. Я была озадачена этим и откровенно заинтересовалась, к чему бы это.

— Но она хочет попросить тебя кое о чем.

Я посмотрела на Шарлотту. Ее губы были плотно сжаты, и она не выглядела как человек, который хочет что-нибудь сказать. Кроме того, на щеках у нее алели большие пятна — у меня челюсть отвисла: сколько ее знаю, ни разу не видела, чтобы она краснела. Я почувствовала, что Адам выглядывает из-за моего плеча, явно настолько же смущенный.

Том посмотрел на нее:

— Так что?

Ее взгляд выражал протест. Она кивнула и закрыла глаза, собрав все свое мужество, чтобы сказать:

— Пожалуйста, разреши мне поцеловать твои ноги в знак приветствия.

Я ничем не могла помочь и вспыхнула от сочувствия. Черт. Как неудобно! И еще, заметила я к своему удивлению, как возбуждающе! Хотя, может быть, так казалось только мне, вспоминающей некоторые унизительные вещи, которые ей пришлось со мной делать, когда мы вместе играли, и хотевшей справедливости. С кем поведешься…