Двойное отцовство - Таня Володина

— Макс, не надо, пожалуйста… — я схватила пакетик с презервативом и попыталась вытащить из пальцев мужа. — Давай сегодня без резинки? У меня безопасные дни.

— Безопасных дней не бывает, — ответил Макс и зубами надорвал упаковку.

Сплюнул фольгу в сторону и отработанным жестом натянул презерватив. Макс маниакально предохранялся все три года нашего брака. Сначала мне нравилось, что он взял ответственность на себя: не надо пить таблетки, вести календарик и беспокоиться о внеплановой беременности, но потом мне захотелось ребёнка. В двадцать семь лет самое время подумать о продолжении рода. Максу же недавно исполнилось тридцать пять, но он считал, что сначала нужно сделать карьеру, купить роскошный дом на берегу моря, и вообще дети — это огромная ответственность, к которой нужно готовиться долгие годы. Несмотря на возраст и финансовую стабильность, он не чувствовал себя готовым.

И это меня вымораживало!

Я всё время прикидывала, сколько лет будет мне и Максу, когда наш ребёнок пойдёт в школу. Сорок? Сорок пять? Прекрасный, зрелый, сознательный возраст, но почему нужно ждать так долго? Почему не сейчас?

Ещё одна овуляция пропадала впустую!

Желание заниматься сексом улетучилось. Я сжала ноги и нацелилась коленями в грудь мужа:

— Что-то мне перехотелось.

— Оль, мы это обсуждали, — сказал он, обнимая мои ноги и потираясь мягкой бородой о колени. Его пальцы скользнули туда, где было горячо и мокро. — Я так хочу тебя, что у меня сейчас дым из ушей пойдёт. Раздвинь ноги.

— Мне надоело заниматься сексом в презервативе.

Его большой палец нащупал клитор и надавил на него, как на кнопку пуска. Я не смогла сдержать стон. Макс прекрасно знал, как меня расшевелить.

— Не пытайся меня обмануть, — низким голосом пророкотал он, — тебе нравится со мной трахаться. В презервативе и без.

Палец начал ездить по влажной коже, как дворник по лобовому стеклу. Влево-вправо. Медленно и с нажимом.

— Нет, я хочу голый член, — заупрямилась я. — Макс, ты же понимаешь, что секс без резинки не означает, что я немедленно залечу? На это могут потребоваться месяцы и даже годы. Если мы перестанем предохраняться, не случится ничего страшного.

— Оля, я тебе уже говорил, что это безответственный подход. Пока мы не готовы стать родителями, мы должны тщательно предохраняться.

— Но я-то готова… — прошептала я, понимая, что снова поднимаю вопрос, обсуждавшийся множество раз. — Почему ты говоришь за нас двоих?

Я вела себя, как заевшая пластинка, но ничего не могла поделать.

Макс прекратил меня ласкать. Посмотрел мне в глаза, играя желваками, потом вздохнул и отодвинулся. В раздражении содрал с члена презерватив и зажал в кулаке. Упруго оттолкнулся от матраса и ушёл в ванную. Я проводила взглядом его спортивную фигуру, над которой он трудился в зале дважды в неделю, и хлопнула себя по лбу. Ну вот зачем ссориться с мужем прямо с утра? Теперь и он отправится на работу в плохом настроении, и я останусь неудовлетворённой. А во время овуляции секса хотелось до смерти.

В ванной полилась вода.

Десять шансов из десяти, что он занимался там мастурбацией! Я представила, как горячие струи бьют по широким плечам, стекают по мускулистой спине и ручейком струятся между ягодицами. Представила, как крупная головка скользит туда-обратно в намыленном кулаке. Темп всё убыстряется, убыстряется… Чёрт! Я подавила желание вскочить и бежать к мужу в ванную. Вместе с желанием меня раздирали обида и разочарование. При этом я понимала, что не стоило заводить разговор о детях во время быстрого утреннего секса. Такие темы нужно обсуждать не в постели, а за столом переговоров.

Но иногда эмоции брали верх.

Я выбросила из головы мысли о детях, мастурбации и собственном возбуждении и отправилась готовить завтрак. Достала яйца и молоко для омлета. Пиликнул телефон. Лаврик прислал сообщение: «Привет, кого сегодня будем красить?». Несколько дней назад я отправила ему техзадание, но мой безалаберный стилист никогда не читал ТЗ до съёмок. Он предпочитал ориентироваться на местности и «блестяще импровизировать». Я выделила ему в своей студии шкафчик, и за пару лет Лаврик набил его барахлом, которое постоянно пригождалось на съёмках: соломенные шляпы и яркие платки, галстуки и бутоньерки, кожаные браслеты и ослепительно белые рубашки, которые одинаково изящно сидели на хрупких девушках и упитанных мужчинах. Лаврик называл свой шкаф пещерой сокровищ.

Просто поразительно, как одна маленькая деталь могла оживить фотографию! Я обычно концентрировалась на лицах моделей, пытаясь уловить и запечатлеть самую суть их личности, а Лаврик наполнял кадр вещами, раскрывавшими эту личность. Таких талантливых стилистов на весь Петербург было не больше десятка, и я прощала Лаврику нарушение дисциплины и эпатажность, пугавшую консервативных клиентов: например, обувь на высоких каблуках. Но сегодня проблем не ожидалось: я собиралась снимать не депутата городского совета, а молодого альпиниста.

«Мужчина, 33 года, альпинист, реквизит заказчика», — ответила я Лаврику.

«Отлично! Красивый?» — сразу же всплыло новое сообщение.

«Да».

«Красивее твоего мужа?».

Лаврик считал Макса образцом мужественности и красоты и, не скрываясь, пускал по нему слюни. Когда муж заезжал ко мне на работу, Лаврик изо всех сил пытался его обаять: варил особенный кофе с пряностями, расспрашивал, как идут дела в банке, предлагал сделать креативную стрижку. Макс сдержанно благодарил, но отказывался. Его не раздражали неуклюжие попытки подружиться. А вот меня иногда раздражали, хотя я понимала, что это всего лишь восхищение. Профессиональный взгляд на мир. Лаврик ценил красоту — мужчин, женщин, детей, животных, красоту природы и даже красоту увядания и разрушения. А мой муж был самым привлекательным мужчиной, которого я когда-либо встречала. Удивительно было бы, если бы такой знаток прекрасного, как Лаврик, не порхал вокруг Макса, как шмель вокруг цветущего клевера.

Поэтому я ответила:

«Красивее Макса? Это невозможно!» — и захихикала, посыпая готовый омлет сыром и свежим базиликом.

— Что тебя так рассмешило? — спросил Макс, заходя на кухню.

Он был одет в строгий серый костюм, который надевал только на важные встречи и совещания. На запястьях поблёскивали стальные запонки с чёрным ониксом.

— Твои душераздирающие стоны из ванной, — пробурчала я.

Макс с трудом удержался от довольной улыбки. Ну конечно! Он кончил, а я нет, поэтому мне обидно — именно так он расценил мою язвительность.

— Во-первых, я не стонал, а, во-вторых, — он запустил руку под мой короткий шёлковый халатик и прошептал на ухо: — я могу сделать так, что ты будешь не стонать, а кричать от удовольствия.