Фейк-контроль, или Новости, которым не надо верить: как нас дурачат СМИ - Сергей Ильченко Страница 8

Мы видим канонический пример создания фальшивой новости, когда к известному широкой аудитории имени «приклеивается» «новость» с неким событийным намеком. Таковы же, например, сообщения вроде «На похоронах Кобзона случилось то-то», «Алла Пугачева совершила ужасное». В этом случае можно говорить о маргинальном характере подобной журналистской «работы». Эксплуатируя ситуацию доступа к СМИ малограмотных людей, которые верят в чушь, даже люди, в журналистской компетенции которых сомневаться не приходится, участвуют в процессе создания лженовостей.

Особую провоцирующую роль в подобных ситуациях играют социальные сети. Об этом мы еще расскажем. Но стоит заметить, что, по сути, fake news существовали и до социальных сетей, только в доинтернетовскую эпоху – в формате слухов. Слухи были всегда, но чем отличаются слухи последнего десятилетия, почему такой всплеск интереса к ним и со стороны СМИ, и со стороны потребителей информации? Дело, конечно, не только в том, что Трамп в ответ на любую информацию, которая ему не нравится, пишет в твиттер-аккаунте «Fake news!». Дело в том, что сейчас наступило время, когда мы можем, используя количественные социологические методы, посчитать процент лжи и процент правды и более или менее выяснить, кто те люди, которые распространяют фейковые новости, почему они это делают, найти какие-то факторы, которые влияют на распространение fake news. Ситуация отличается тем, что, живя в эпоху социальных сетей, мы видим сам процесс. Сейчас преграды сломаны, все это легче измерить, поэтому и внимания к этому больше.

Обратимся к истории еще раз. В январе 1953 г. печатный орган ЦК КПСС газета «Правда» публикует постановление о том, что разоблачена группа убийц-врачей, которые отравили товарища А. А. Жданова и готовились продолжить свое «кровавое дело» в отношении членов Политбюро. Публикация в главной газете страны оказалась спусковым механизмом для паники среди советских граждан. Не было тогда социальных сетей, но из уст в уста передавались рассказы о том, что кто-то где-то намеревался кого-то отравить.

Слух о том, что представители одной профессии и одной национальности намеревались отравить детей, распространился почти молниеносно, стал массовым. Люди отказывались принимать медицинскую помощь, потом не хотели отдавать детей в медучреждения, а затем начали громить больницы. Партийные органы на местах занервничали. Они не знали, как остановить нарастающую панику. Если бы не умер И. В. Сталин, трудно было бы предсказать, чем бы вся эта история закончилась. Но за три недели от нелепого слуха фейковая волна набрала такую мощь, что стала побудительным мотивом для погрома в одной из украинских больниц.

Несколько моментов этой истории и сегодня определяют действия тех, кто невольно или намеренно создает фейки. Первое и очевидное: описываемые события имели место на излете сталинской эпохи, в 1953 г., когда атмосфера, царящая в обществе, не давала людям никаких надежд на радостное будущее, и нелепый слух был посеян в подготовленную почву, наполненную массовыми страхами и мрачными ожиданиями. Второе и не менее важное обстоятельство заключалось в том, что у циркулирующих страхов появились реальные воплощения. Проще говоря, страх «обрел» фамилию и профессию, что уже само по себе придает правдоподобия, стимулирует возникновение массовых фобий и, как реакцию на них, направление гнева трудящихся на конкретные объекты. Третий (и на сегодня еще более существенный) момент заключается в той негативной и в то же время провоцирующей массовую мобилизацию общественного мнения роли, которую сыграли официальные СМИ (иных в СССР в то время и не существовало). И, конечно, даже сегодня вызывает удивление скорость распространения слухов по территории Советского Союза. Устная коммуникация более 60 лет назад с успехом заменяла современные «Твиттер» и «Фейсбук».

Сегодня очевидно, что любой факт вызывает доверие аудитории только в том случае, когда он подходит к картине мира, существующей в сознании большинства ее представителей. Известная фраза классика «Этого не может быть, потому что этого не может быть никогда!» наглядно и зеркально отражает подобную установку: идея (то есть фейк) овладевает массами тогда, когда она, как фрагмент информационного пазла, встает на пустующее место и тем самым заполняет лакуну незнания в осмыслении потребителями информации той ситуации, которая связана с фейком. Как иронизировал английский писатель Гилберт К. Честертон, «каждый хочет, чтобы его информировали честно, беспристрастно, правдиво… и в полном соответствии с его взглядами».

С фейком как явлением современной журналистики можно было бы смириться, отводя ему своеобразную таблоидную медийную резервацию, но опыт последних лет демонстрирует тенденцию к увеличению роли фейка в создании конкретной информационной повестки дня и формировании определенным образом направленных и окрашенных эмоций. Отсюда всего лишь один шаг до постправды ^[18], о которой мы пока скажем лишь, что это явление медиамира и фальшиво, и эмоционально, поскольку обращено не к доводам логики и разума, а к элементарным инстинктивным реакциям аудитории на уровне чувств. Так, в США история с удушением темнокожего уголовника Дж. Флойда белым полицейским привела к настолько мощному социально-расовому взрыву, что порой кажется, будто вся эта история была срежиссирована кем-то из голливудских мастеров а-ля трагикомедия «Плутовство (Хвост виляет собакой)» ^[19]. Фейковость ситуации заключалась в том, что определенные медиа акцентировали внимание аудитории не на развитии событий и не на предыдущих уголовных деяниях мистера Флойда, а на его цвете кожи и на цвете кожи умертвившего его стража порядка.

Если взглянуть на то, во имя чего создаются фейковые новости и как это происходит, можно сделать вывод, что в практике российской журналистики истории, аналогичные расовой драме в США, к счастью, почти отсутствуют, зато их активно используют в других, потенциально менее «взрывных» сегментах общественной жизни. И чаще всего это происходит путем осознанного использования журналистами очевидной лжи, а также информационных вбросов. При этом журналисты могут неосознанно публиковать «пустую», ложную, неаутентичную информацию, а могут и намеренно распространять ложные сведения. Сотрудники средств массовой информации часто «слепо» следуют за интересами их источников или собеседников, имеющих свои собственные цели. А информационные доноры, в свою очередь, могут использовать журналистов для реализации собственных планов и интересов.

Так, наиболее распространенной ситуацией, когда собеседники предоставляют журналистам недостоверную информацию, а те, в свою очередь, экстраполируют ее на собственную аудиторию, является желание собеседника отвести удар от себя. Примером такого фейкового новостного сообщения можно назвать историю с якобы имевшей место передачей Исаакиевского собора Русской православной церкви. Все началось с сообщения РБК о перевозе музейных ценностей из здания Исаакиевского собора, который входит в состав Государственного музея-памятника «Исаакиевский собор», к празднику Пасхи, то есть к 16 апреля 2017 г.