Хлопок одной ладонью - Николай Кукушкин Страница 12

Дарвин внимательно и систематически исследовал флору и фауну Галапагосов, в те времена это означало, что он сушил в гербарий каждое увиденное растение, а также палил по птицам и коллекционировал их многочисленные тушки (птиц он собирал, как покемонов, по десять штук в день, судя по письмам, с большим энтузиазмом). В числе прочего Дарвин скопил огромную коллекцию вьюрков, птиц размером с воробья.

Вьюрков на Галапагосских островах почему-то было очень много, больше, чем других птиц. Но самое интересное даже не в их количестве, а в том, что на каждом острове вьюрки слегка отличались, особенно формой клюва. Одни клювы лучше подходили под ловлю насекомых, другие – под растительную диету. Если же на одном острове встречалось несколько разных клювов, то они различались очень сильно. Например, один клюв большой и раскалывает орехи, а другой – тонкий и клюет кактусы.

Согласно популярной легенде, это наблюдение вызвало спор между Дарвином и Фицроем. Последний, мол, утверждал, что разные вьюрки появились в результате разных «очагов творения», каждый из которых учитывал условия разных островов. Там, где больше кактусов, Бог создал птицу-кактусоеда, а там, где больше орехов, – птицу-орехоеда. Дарвин же сомневался: что, если божий замысел тут вообще не при чем? Что, если разные вьюрки оформились сами по себе, из одного общего предка, залетевшего с материка, в результате «происхождения с изменением»? (Дарвин предпочитал именно этот термин, descent with modification – слово «эволюция» даже в «Происхождении видов» используется только один раз, в последнем параграфе.)

Вот он, момент рождения великой теории! Можно сочинять стишок для третьеклассников.

Как у Дарвина в кармане поселились два вьюрка,

У них крылья как блокнот, а клюв как трубка табака.

К сожалению, на деле все несколько менее кинематографично. Во-первых, сам Дарвин на Галапагосах только начинал задумываться о своей будущей теории. Во-вторых, Фицрой никаких «очагов творения» не предлагал. В-третьих, по крайней мере часть из вышеописанных деталей жизни галапагосских вьюрков была обнаружена только по возвращении в Лондон¹⁰.

Дарвин не был орнитологом и считал вьюрков подвидами, причем, по-видимому, не сразу осознал, что разные подвиды живут на разных островах. Домой он вернулся с таким количеством тушек, что это было почти комично. Когда более сведущий орнитолог уверенно определил показанных ему вьюрков как 12 разных видов, это поразило как орнитолога, так и самого Дарвина¹¹.

То есть, если бы вьюрки на разных островах были бы подвидами, никого бы это не взволновало! Сегодня сложно понять: какая разница, виды или подвиды? В категориях XIX в. разница принципиальная. Виды – это отдельно стоящие формы жизни, созданные Богом. Подвиды – это вариации в пределах этих отдельно стоящих видов, то есть породы. Виды изменяться не должны. Если разные вьюрки на разных островах – это разные виды (со временем выяснилось, что их даже не 12, а несколько десятков), то значит, их так создал Бог именно в таком количестве и таком разнообразии. Значимость вьюрков в том, что на их примере видно, какая это глупость.

Конечно, непознаваемым творцом можно объяснить все что угодно. Но обычно творец – это интуитивно наиболее очевидное объяснение, а вот в случае с пресловутыми вьюрками гораздо более интуитивным кажется вариант, предложенный Дарвином, что птицы постепенно расселились и постепенно изменились. Я бы сказал, что смысл «Происхождения видов» в том, что этот перелом интуиции можно взять и расширить до размеров всей природы. В любом месте, где ясно видится разумный создатель, можно присмотреться и разглядеть постепенное изменение, уходящее траекторией в далекое прошлое.

Происхождение видов

Попытаюсь сократить до одного абзаца этот монументальный, но, честно говоря, по современным меркам очень многословный текст. Если вас не пугают, скажем, три страницы подробного описания почтового голубя, пожалуйста, обращайтесь к оригиналу.

Во-первых, между формами живого существует изменчивость: братья и сестры отличаются друг от друга, а из семян одного и того же плода могут взойти разные побеги. Во-вторых, эта изменчивость в какой-то мере наследуется: собаки разных пород порождают собак своей породы. В-третьих, в природе всегда кто-то выживает, а кто-то нет, потому что ресурсы не бесконечны. Это выживание не случайно: оно зависит от наследуемых признаков. Следовательно, как селекционер выводит сорта овощей постепенным отбором самых крупных плодов, так и природа выводит виды естественным отбором. Из разных вариантов будет продолжать наследоваться наиболее приспособленный к запросам среды, а значит, со временем виды должны меняться в направлении большей приспособленности.

Мой любимый способ формулировать теорию Дарвина еще короче:

изменчивость + наследственность + отбор = эволюция.

Поясню каждый из элементов. Вообразим, что эволюция – это автомобиль, только он едет не из одного места в другое, а из прошлого в будущее.

Изменчивость – это топливо эволюции, то, что в принципе позволяет ей двигаться. Если в мире все одинаковое, то неоткуда взяться ничему новому.

Если немного пофантазировать, то можно представить два из трех дарвиновских условий – наследуемость и отбор – без третьего, изменчивости. Допустим, весь мир населен исключительно морскими огурцами, никак не отличающимися друг от друга и никак не меняющимися от поколения к поколению. Условие наследственности соблюдено: от огурцов рождаются исключительно огурцы. Они, конечно, сожрут все свои ресурсы (не очень, правда, понятно какие) и будут конкурировать между собой. Одни морские огурцы будут выживать, другие нет, то есть условие отбора (с терминологическими оговорками, о которых чуть позже) тоже соблюдено. Но без изменчивости все огурцы совершенно идентичны, поэтому независимо от того, кто из них будет отобран, огурцы в целом, как вид, никак не поменяются. Без изменчивости эволюции быть не может.

Наследственность – это колеса эволюции. То, чем машина едет вперед. Наследственность – это главное ноу-хау жизни, позволяющее ей эволюционировать. Это воспроизведение того, что придумано изменчивостью. Изменчивость означает, что есть много разных вариантов, а наследуемость – что эти варианты имеют свойство создавать свое подобие. Это свойство меняет отношения изменчивости со временем: наследуемость признака дает ему доступ к вечности. Если же вариант не наследуется, то в долгосрочной перспективе он роли не играет.

Камни, например, фантастически изменчивы: попробуйте найти два камня одинаковой формы. Но эта изменчивость не приводит к эволюции камней, потому что у камней нет наследственности. Форма камня мимолетна и, исчезнув, ничего за собой не оставляет. Живые же организмы умеют воссоздавать собственные признаки в новой физической форме, эти воссоздания называются поколениями. Свойство наследственности и существование поколений – это принципиальное отличие жизни от не-жизни.