Просто Рич: уроки жизни от одного из основателей Amway - Рич ДеВос

Дедушкин талант продавца всегда казался мне почти чудом. Будучи мальчишкой, я всегда восхищался своим дедом и другими похожими на него жителями нашего квартала. Жизнь их семей в те трудные времена целиком и полностью зависела от их умения продавать. Дед разъезжал по улицам городка на стареньком чихающем и дребезжащем «Форде-Т» и продавал хозяйкам овощи, ранним утром купленные у окрестных фермеров. Он нередко брал меня с собой. Дед был общительным, компанейским человеком, и хозяйки, бросив готовку или уборку, вытирали руки о передники или полотенца и выходили на крыльцо не только для того, чтобы купить свежие овощи и зелень, но и чтобы просто поболтать с обходительным и остроумным торговцем. Иногда дед позволял мне самому что-нибудь продать. Заработал я не больше пары пенни, но тот опыт сыграл решающую роль в выборе жизненного пути.

Несколько слов о моих корнях. Я рос во время Великой депрессии в маленьком городке Гранд-Рапидс на Среднем Западе, в штате Мичиган. В том, что касалось денег и материальных благ, мы, что называется, едва сводили концы с концами. Но детство свое я вспоминаю как счастливое, богатое самыми разнообразными переживаниями время. Я рос в дружелюбном окружении, и жизнь была легкой и радостной. Даже необходимость тяжко трудиться и жертвовать самым необходимым закалила меня, сделала сильнее и многому научила. Мне повезло родиться и расти в такой атмосфере. Я воспитывался дома и в домах друзей, на улице, на игровых площадках, в школе и на церковной скамье. На меня влияли родители, бабушки, дедушки, учителя и пасторы. Работать я научился, став продавцом газет. До сих пор вспоминаю вознаграждение за свои первые успехи на этом поприще от деда, который сам всю жизнь торговал вразнос овощами. В школе я научился писать и произносить речи, будучи старостой класса, а христианская вера была привита мне довольно набожными родителями и занятиями в воскресной школе. Меня всегда любили и поддерживали папа и мама. Уверенность в себе и оптимизм я черпал из общения с отцом, который всегда поощрял и подбадривал меня, а думать о себе как о потенциальном лидере я стал под влиянием своего доброго и мудрого школьного учителя.

Гранд-Рапидс, где я родился 4 марта 1926 года, был самым обыкновенным заштатным американским городком. Жажду славы и известности его жители утоляли, называя свой городок «Мебельградом». У нас было несколько компаний, производивших домашнюю мебель. Я помню выпущенную в те годы открытку: «Добро пожаловать в Гранд-Рапидс, мебельную столицу мира!» Вдоль берега реки Гранд, протекавшей через город, стояли кирпичные корпуса мебельных фабрик, на трубах которых красовались названия фирм: Widdicomb, Imperial, American Seating, Baker и другие. По улицам Монро-авеню и Фултон-стрит громыхали трамваи, ездили допотопные автомобили, а по железному мосту через Гранд то и дело проносились чадящие поезда. К востоку от Фултон-стрит находился наш квартал, застроенный двухэтажными домами с тремя спальнями, стоявшими вдоль улицы, обсаженной деревьями. Здесь были семейные магазины; рядом, в лесу, находился кампус колледжа Aquinas, а в самом квартале было полно парков, где мы играли в детстве.

Моя семья, как и многие другие семьи Гранд-Рапидса, имеет голландские корни. У меня в ушах до сих пор звучит сильный голландский акцент, с которым говорили почти все наши соседи – эмигранты в первом поколении. Эти люди вспоминали свою «прешнюю штрану», произносили «дж» как «й», а «с» как «з». («Йонни, нарешь залат».) Голландцы, которые сначала приезжали в городок Холланд в Мичигане, а потом перебравшиеся в Гранд-Рапидс в поисках работы, были в большинстве своем трудолюбивыми, бережливыми, практичными и твердыми в вере протестантами. Америка привлекала их не столько экономическими выгодами, сколько возможностью стать тем, кем захочешь. До сих пор сохранились письма голландских эмигрантов на родину, в которых они хвастались, что в Америке они могут наслаждаться свободой, немыслимой в Нидерландах того времени. Там если ты родился сыном пекаря, то наверняка и сам будешь пекарем – никакого иного выбора у тебя не было.