Паутина Старого Города - Алека Вольских Страница 9

Чайник как раз начал посвистывать, когда до ушей Динки донеслись звуки со стороны галереи — шаги нескольких пар ног. Девочка подняла руку с бутербродом, открыла рот, чтобы откусить, да так и застыла — шаги затихли и, кажется, совсем рядом. Отложив бутерброд, Динка встала со стула и приблизилась к кухонному окну. У дверей их квартиры стояли люди.

Сначала Динка увидела Таисию — открыла сумку, что–то ищет, ключи, наверное. Кого это она домой привела, интересно? У них гостей сто лет не было. Рядом с мачехой — высокий сухопарый человек в кремовом костюме. Лица не разглядеть, очки только. Из–за сивой головы Динка решила, что старик. За этой странной парочкой стояло еще двое, но девочке их видно не было. Однако в тот самый момент, когда Таисия наконец нашла ключи, один из задних вышел из–за плеча старика. Одет он был в белое, как врач, только халат короткий совсем. Не халат даже, а куртка. Нагрудный карман украшал какой–то символ. Динка прищурилась, чтобы рассмотреть…

Внутренности будто разом завязало в узел. Дыхание сбилось. Ладони похолодели.

«Нет! — полыхнуло в сознании Динки. — Нет–нет–нет-нет–нет!»

Белая буква «С» в синем ромбе — эмблема «Сотера». Динка знала, зачем пришли эти люди.

Она отпрянула от окна. Рванулась к выходу, но налетела на стул и с грохотом упала вместе с ним. Содрала кожу на обоих коленях и зашипела от боли. Сделала попытку встать — внезапно закружилась голова и резко потемнело в глазах. А в этой темноте раздались звуки: в прихожей щелкнул замок и на разные голоса зазвучала обувь — каблуки, твердая подошва, мягкая подошва.

Перед глазами Динки вмиг прояснилось.

«Ни за что! Ни за что, ни за что, ни за что!»

Она вскочила на ноги, оттолкнув стул. Тот с треском ударился о ножку стола, выдавая Динку гостям, и Динка побежала.

Она вылетела из кухни, но споткнулась о порог и потеряла один тапок. Чудом удержавшись на ногах, замедлилась ровно настолько, чтобы краем глаза увидеть в прихожей людей: офисный костюм Таисии, очки седоголового, белые халаты. Вместо того чтобы возвращать потерянный тапок, сбросила с ноги второй и стремглав рванула по коридору к своей комнате, шлепая босыми ногами по линолеуму.

— Это она! — ударил ей в спину голос Таисии, а следом раздался топот как минимум двух пар ног.

Динка влетела в комнату и задвинула щеколду. Попятилась, когда дверь под напором дрогнула. Девочка застыла, беспомощно глядя на местами облупленную поверхность двери.

«Только не это! Что делать? Что мне делать?!»

Из коридора слышались голоса, но говорили тихо — слов не разобрать. В дверь не ломились, но Динка была уверенна, что это временно. Просто так они не уйдут, иначе им не было смысла приходить.

Огляделась. Из окна не выпрыгнешь — шестой этаж. Спрятаться можно только в шкафу и под кроватью…

Спрятаться под кроватью? В шкафу? Глупо! Господи, это же смешно!

Ей не было смысла прятаться — они знали, что она в комнате, — но Динка все равно полезла в шкаф. Закрыла дверцу и сжалась в комок под зимней курткой и осенним пальто на вешалках. И почти сразу же раздался грохот и металлический лязг — дверь ее спальни, распахнувшись, ударилась о стену, а сорванный шпингалет отлетел на пол.

Послышались шаги — не каблуки Таисии, но и не мягкие подошвы, — твердые, неторопливые.

«Моль, — сжимая зубы от отчаянья, подумала Динка. — Я просто моль. Ты меня не увидишь. Меня нельзя увидеть. Я просто маленькая моль. Ну не находите меня, пожалуйста!»

Шаги остановились напротив шкафа, где она пряталась.

«Я не моль, я дура! — разозлилась на себя девочка. — Дура, дура, дура!!! Нужно было затаиться в кухне, дождаться, пока они пройдут мимо, в мою комнату, и тихо вылезти через окно на галерею… Ну почему я такая дура! Я же могла убежать!»

«Куда?» — спросил ее внутренний голос.

«Это правда, — самой себе ответила Динка, чувствуя, как веки наливаются горячей тяжестью. — Мне некуда деться. Негде спрятаться. Не к кому идти. У меня есть только папа, но… Я не хочу туда! Только не туда!»

— Ты же понимаешь, что прятаться бесполезно? — спросил голос снаружи, холодный и сиплый. — Выходи, я хочу с тобой поговорить.

Динка яростно помотала головой, как будто человек с той стороны мог ее видеть.

— Хорошо, поговорим через дверь, — легко согласился голос.

В комнате снова прозвучали шаги — невидимый для Динки гость прошел к окну, постоял немного, потом вернулся обратно; Динка слышала, как он сел на ее кровать.

— Давай поговорим о твоем отце.

Девочка широко распахнула глаза, ошеломленно таращась в темноту шкафа.

О папе? Почему он хочет говорить о папе? Разве они пришли не за ней?

— Твой отец лежит в коме уже два года, — продолжал гость за дверцей шкафа. — Знаешь ли ты, что хараминских коматозников, которые не пришли в сознание в течение двух лет, закон разрешает отключать от аппаратов?

Глаза Динки раскрылись еще шире.

— Знаешь, что значат для них эти аппараты?

Девочка в шкафу задрожала. Она знала — папа жил только благодаря им.

— Догадываешься, что будет с твоим отцом, если его отключить от системы искусственного жизнеобеспечения?

— Но папа ведь еще живой! — не выдержав, воскликнула Динка.

— Таких людей, как твой отец, называют растениями, — ответили ей. — Когда человек долго лежит в коме, его мозг медленно умирает. Возможно, твоему отцу уже не суждено вернуться к нормальной жизни.

— Неправда! — крикнула из шкафа Динка. — Вы не знаете точно! Они иногда просыпаются!

— Да, это верно, — согласился невидимый для Динки гость. — Шанс, что твой отец выйдет из комы, есть. Слабый, но есть. Вот об этом я и хотел с тобой поговорить.

Динка непонимающе моргнула.

— Допустим, я скажу, что сейчас только от тебя зависит, будет ли у твоего отца этот шанс. Что ответишь?

Динка задержала дыхание.

— По протекции «Сотера» твоего отца оставят подключенным к аппаратам. Он будет жить дальше и, не исключено, в один прекрасный день проснется. Но для этого…

Гость сделал паузу и спустя несколько секунд закончил:

— Тебе нужно пойти с нами.

Время остановилось. Стало тихо. Динка перестала слышать даже удары собственного сердца.

Скрипнула кровать — гость встал.

— Не торопись. Подумай.

Вот так: или она, или папа. И о чем тут думать, если на самом деле никакого выбора нет? Динка сделала глубокий вздох: то ли принимая решение, то ли смиряясь со своей участью — и толкнула дверцу шкафа.

Туфли — «твердые подошвы», — кремовый костюм, очки, сивая голова. Она правильно угадала его возраст. Но сейчас, глядя прямо в светло–голубые, как будто выцветшие глаза, Динка уже не назвала бы его стариком. Это слово ему не подходило. Старики были обрюзглые. Старики были высохшие и сгорбленные. Этот — худой, но прямой и твердый. Как будто у него внутри стальной стержень. Как будто он не может себе позволить устать от жизни.