Коллекция «Romantic»  - Шарлотта Ульрих Страница 45

Нам раздали результаты самостоятельной, моя оценка оказалась ниже некуда: четыре балла из десяти. Очень захотелось узнать, сколько же получил сосед, но по его позе определить это не получалось. Я вытянула шею, заглянула через его руку, которую он держал на парте, оценки не видно. Сосед не мог не заметить моего интереса, но даже не взглянул на меня, сидел словно приросший к месту с о-о-очень серьезным видом.

Тогда я решила узнать его фамилию, обычно ее пишут на первой странице. Приподнялась со стула и, совсем не скрываясь, заглянула к нему в листок, но фамилии тоже не нашла, шумно и разочарованно села на место. Сосед категорически не замечал моих движений. Ха! Словно это могло бы меня остановить. Я поставила себе цель добиться от него хоть какой-нибудь реакции. Развернулась спиной к батарее, уперлась в нее локтем для пущей наглости, и прямо уставилась на него.

Теперь ты, наконец-то, на меня посмотришь?

Но сосед развернулся в противоположную сторону, чтобы лучше слушать преподавателя, и оставил мне для осмотра только висок и ухо.

— Все великие открытия люди делали в возрасте до двадцати пяти лет, — в это время преподаватель сошел с кафедры и остановился у первой парты в среднем ряду. У соседа появилась прекрасная возможность вообще ко мне не поворачиваться.

— Как это? — возразил кто-то из класса. — Нобелевские премии получали далеко не в юном возрасте.

— Да! — сказал преподаватель. — Но! Саму идею вырабатывали только до двадцати пяти! После занимались разработкой, доведением, анализом, но больше не могли придумать ничего нового и гениального. Так что времени у вас не так много!

До двадцати пяти мне оставалось девять лет и три месяца.

Да. Действительно, немного. Но в области физики мне точно ничего не светит.

Может, в группе кто-то уже сделал своё гениальное открытие, но в профиль сосед был очень даже симпатичным. Я рассмотрела в нем все, что было доступно. Его короткие волосы красиво вились, создавали плавную линию ото лба к шее. Сосед сидел очень прямо и всё время теребил командирские часы с металлическим браслетом. Этот браслет, руки, кусочек рубашки, выглядывающий из-под джинсовки, я изучила вдоль и поперек, но, как ни старалась, сосед не взглянул на меня.

Ну, ничего его не берет!

* * *

— На сердце хлопоты любовные… — гадала мне Ленка, выкладывая на стол по карте. — Под сердцем хлопоты деловые…. Ты забыла дом родной…

Это уж точно! За неделю забыла не только о доме, но и вся прошлая жизнь казалась несуществующей.

— Надеешься на дружбу… — тут я затаила дыхание. — А ждет дорога в дом…

— Куда? — переспросила я Ленку.

— Дом тут в значении какого-то здания.

А-а… Тогда дискотека…

— Какой-то неприятный человек и еще… черненький парень. Но его значение не определено.

Неприятный человек? Черненький парень? Кто это?

В субботу вечером я не сводила глаз с циферблата. Дискотека начиналась в шесть, было почти пять, а Ленки еще не было дома. Наконец-то она заявилась и крикнула с порога:

— Собирайся! Мы идем на дискотеку!

— Нужно позвонить Саше!

Мы мигом спустились на третий этаж, постучали к кому-то, ближайший телефон был только здесь:

— Василий Михайлович! Можно мы от вас позвоним? — скороговоркой выдала Ленка и, как только дверь открылась, шмыгнула внутрь.

В узком коридоре пожилой человек прошаркал в комнату, Ленка уже протягивала мне телефон.

— У меня дела, я не могу их отложить, — ответил Саша. — В шесть часов одна малышня, пошли лучше на ночную.

— На ночную меня не пустят, — я обдумывая слова «дела» и «малышня».

— Ну, значит, в другой раз.

В другой раз??? Он совсем не понимал, что мне важна ЭТА неделя! Я ждала ее ТРИ МЕСЯЦА! Мое лицо, видимо, говорило больше, чем я предполагала, потому что Ленка выхватила трубку.

— Саша. Если ты не пойдешь, она обидится!

На такое у меня бы и духу не хватило! Кто я, чтобы он реагировал на мои обиды? Он что-то отвечал, Ленка слушала, затем протянула трубку обратно, я взяла ее машинально, не понимая, что происходит.

— Ты там умерла что ли? — услышала Сашу.

И только тогда очнулась как от удара, вдруг обнаружив себя в коридоре у незнакомого старика названивающей парню с уговорами встретиться.

— Да… Умерла, — ответила жестко и положила трубку.

Не очень запомнилось, что было дальше. Рядом как-то оказались Виталик, Ленкин парень, и Дёся, его друг. Мы все куда-то бежали. Куда бежали и зачем? Но бежать — это просто! Передвигай ноги! Чувствуй тело! Живи секундой! Запрыгнули в автобус. Держись за поручень, старайся не упасть! Иней покрывал стекла, изо рта шел пар. Я глядела на Виталика, он тяжело дышал, улыбалась ему, смутно осознавая, что автобус, спешка, пар — все это уже когда-то было, но когда было и с кем?

Потом Ленка держала меня за руку и тащила вперед. Мы опять бежали. Рядом снова видела Виталика, и снова глядела на него, думая, до чего же он реальный. Он — реальный и ночной город с фонарями, хотя их не должно быть. Казалось, моя жизнь свернула куда-то не туда, но, как молоко из прорвавшегося пакета, ее поток уже не остановить.

— Жизнь продолжается? — с удивлением спросила себя, когда охранники поставили мне на руку печать и пропустили внутрь. Это и была дискотека, куда я так стремилась попасть. И попала.

С момента, когда положила трубку, я старалась делать только две вещи: оттягивать осмысление случившегося и контролировать свое лицо. Я улыбалась шуткам, вовремя реагировала на слова. На полу прыгали разноцветные зайчики, и мне казалось, что у меня больше нет будущего, только одно странное и до жути реальное настоящее.

О ком мне теперь думать?

Те, кто находились на дискотеке, действительно, были младше нас, лет двенадцать-тринадцать. Я ощущала страшный стыд. Стыд, стыд, стыд… Мысли крутились все по кругу: Почему он не пошел? У каждого человека могут быть дела… Но он мог сказать по-другому! Он тебе ничего не должен! Я постоянно оборачивалась на дверь, не совсем понимая, что делаю. Потом догадалась: я жду его.

Но он не мог прийти. Если бы пришел, я бы вычеркнула из памяти случившееся. Как прийти? Одному? Да туда, где малышня? Ради кого? Меня? А разве я не просто знакомая?

Я ощущала вакуум и ощущение нереальности происходящего, словно это не со мной, словно это меня не касается, и от чего не имеет смысла обращать внимание, потом всё вернется и станет как прежде: хороший Саша, мысли о нем.

Танцевала с Дёсей, смотрела на него и улыбалась: так надо — кому-то улыбаться и с кем-то танцевать.

— А я пишу стихи, — делился он.

— Да?

— Да. Это очень легко. Главное, найти рифму.