Лунный рыцарь - Тамара Крюкова Страница 37

Увидев охранников, Марика в нерешительности замедлила шаги, но Прошка с нарочитой бравадой подбодрил свою спутницу:

— Не пужайся. Они теперь до утра не проснутся. Ишь как сладко дрыхнут. И правильно. По ночам одни сычи не спят, а людям положено подушку давить.

Прошка и сам не понимал, зачем лезет из кожи вон, чтобы произвести впечатление на черноглазую девчонку, ведь очень скоро их пути разойдутся. Вряд ли им еще доведется свидеться. После побега ей будет небезопасно оставаться в здешних краях.

Выйдя за пределы подземелья, Прошка прикрыл дверцу. Проржавевшие петли издали противный скрежет. В тишине он прозвучал так пронзительно и резко, что беглецы невольно замерли и уставились на спящих. Те даже ухом не повели.

— Пронесло. Никто не услышал, — перевел дух Прошка.

Он ошибался. Звук слабым эхом долетел до караульной, где сидел насмерть перепуганный Мирон. Услышав отдаленный лязг, стражник насторожился. Здание было невелико, и в ночной тишине звуки разносились особенно отчетливо. Охраннику почудилось, будто кто-то загремел цепью, а потом все стихло. Это Прошка, прежде чем идти дальше, запер решетку на замок.

Перешагнув через сморенные сном тела, ребята пошли, следуя изгибам тюремного коридора. Пройдя еще пару постов, они миновали камеры с маленькими зарешеченными окошечками, где обычно содержались заключенные, и подошли ко второй решетке. За ней шли караульные и прочие комнаты самих тюремщиков. Этой дверцей пользовались гораздо чаще, она закрылась с тихим щелчком, но обостренный до предела слух Мирона уловил и его.

Стражнику почудились едва слышные, крадущиеся шаги. Его сковал жуткий страх. Кроме ведьмы в пустынном здании бродить было некому, но как она могла проникнуть через замки и запоры? Ответ был один — колдовством. Мирон разрывался между желанием бежать прочь и боязнью покинуть магический круг, когда легкая поступь явственно послышалась совсем близко. Охранника парализовал ужас, и он, веруя в спасительную силу мелового круга, в отчаянии забубнил строчки вперемежку из всех молитв, которые только приходили ему на ум.

Услышав чье-то сбивчивое бормотание, ребята застыли. Прошка знаком приказал Марике не двигаться с места и на цыпочках дошел до поворота, за которым располагался последний пост. Заглянув за угол, он похолодел. На пути к выходу сидел охранник.

«Откуда он только взялся? Прежде я его не заметил. И ведь прямо на дороге расселся», — досадовал паренек.

С виду стражник был неказист и не отличался крепким телосложением. Прошка прикинул, что вдвоем они его, пожалуй, одолели бы, но с другой стороны, ничего хорошего из этой затеи не получится. Во-первых, стражник вооружен и застать его врасплох не удастся. А во-вторых, Прошке совсем не хотелось оказаться вне за— кона как пособнику бегству. Он вернулся к Марике и шепотом доложил:

— Худо. Там охранник сидит. Сна ни в одном глазу. Что делать-то будем?

Не услышав ответа, паренек в сердцах махнул рукой.

— Что у тебя за мода молчать, как пень! И посоветоваться не с кем. Вот застукают нас, будет тебе молчанка. Ох, и влип я из-за тебя!

Марику задело обвинение мальчишки. Она не собиралась никого втягивать в свои несчастья. Нужно прорваться мимо стражника в одиночку. Камешек, зажатый у нее в ладони, придавал ей уверенности. Духи снова помогали ей, иначе они не послали бы знак. Девочка направилась в сторону караульной, но Прошка поспешно схватил ее за руку.

— Ты что, спятила?! Куда поперек батьки в пекло лезешь? Тут надобно действовать с умом, — возмущенно прошептал он и уже спокойнее добавил:

— Есть у меня одна мыслишка. Может, и выгорит, если охранник до денег жадный. Я буду ему монеты подкидывать по одной. Как он их собирать зачнет, дуй к выходу, а я следом.

Ребята осторожно прокрались до конца коридора и спрятались за углом. Прошка достал из кошелька золотой и ловким щелчком отправил его в дальний конец караульной.

Мирону почудился шорох, похожий на перешептывание. Он забубнил еще прилежнее, но вдруг увидел прокатившийся по полу золотой кружочек и на мгновение потерял дар речи. Монетка ударилась о стенку, звякнула и упала.

— Чур меня, чур, — забормотал Мирон, квадратными от ужаса глазами уставившись на золотой.

Не давая стражнику опомниться, Прошка пустил одну за другой еще пять монет. Золото маняще отсвечивало на каменном полу, но страх был сильнее шести золотых.

— Не искушай! Все одно тебе меня не достать. Я и за сто золотых из круга не выйду, — крестясь, испуганно пролепетал Мирон.

«Так вот почему он круг очертил! От злых чар оберегается», — смекнул Прошка и, не сдержавшись, из озорства запустил очередной золотой прямо в круг. Мирон следил, как монета катится в его сторону. Он был уверен, что магический круг защитит его от ведьмовского золота. Каков же был его ужас, когда, достигнув меловой черты, монета не исчезла и не рассыпалась в прах, а преспокойно пересекла границу круга, стукнулась о сапог и упала прямо у ног. Обезумивший от страха Мирон подскочил так, будто о каблук ударился не золотой, а ядовитый аспид укусил его за голую пятку.

— Помогите! Спасите! Чур, чур меня! — заорал он и со всех ног припустил прочь, позабыв о награде и повышении по службе. Развив скорость, которой позавидовал бы любой скороход, Мирон выскочил за ворота тюрьмы, зайцем промчался до поворота, пересек улицу и лишь тогда остановился перевести дыхание и проверить, не гонится ли за ним злодейка. Издалека горе-охранник увидел, как из ворот тюрьмы выскочили две фигурки и во все лопатки припустили прочь. Добежав до конца улицы, они бросились в разные стороны.

— Раздвоилась, — неистово крестясь, ахнул Мирон.

На улице воцарилась тишина. Стражник в нерешительности потоптался, глядя на распахнутые ворота тюрьмы. После всего пережитого возвращаться на пост не хотелось. Мало ли какие еще неожиданности уготовила ведьма. Но и оставаться за воротами не имело смысла. В одном мундире на холоде долго не простоишь. Недаром на носу зима. К ночи подмораживало знатно. Поразмыслив, Мирон рысью побежал к ближайшему полицейскому участку предупредить всех о происшествии.