Ханна Грин и ее невыносимо обыденное существование - Майкл Маршалл Смит Страница 13

– Не знаю, – наконец ответил он. – Может быть.

– Ты на это надеешься?

– Я надеюсь, что они примут для себя правильное решение, – осторожно произнес он. – Но я не знаю, какое именно. По-моему, они сами пока этого не знают.

Ханна не верила своим ушам.

– Правильное решение – быть вместе. Мы семья! Они должны быть моими мамой и папой.

– Они и так твои мама и папа. И всегда ими будут. Даже если будут жить порознь.

– Этого недостаточно.

– Боюсь, что придется удовольствоваться лишь этим.

– Нет!!!

Она уставилась на него. Он вдруг перестал быть похожим на дедушку, на того, чье лицо так знакомо, что видишь не его, а словно бы все внутри. А теперь оно стало чужим, маской из морщин, за которой прятались проницательные, всезнающие глаза – стариковские, столько всего перевидавшие, что теперь он глядел на мир по-другому.

Неправильно.

Высказать все это Ханна не смогла и убежала.

Конечно же, он ее нагнал. Не бегом – будь у Ханны другое настроение, мысль о бегущем дедушке ее бы очень насмешила. Он нагнал ее обычным шагом, твердым, размеренным, неторопливым. Ханна запыхалась. Он – нет. Ханна растеряла свою злость. У него злости не было. Вот так и побеждают в конечном счете.

Когда они вернулись в домик, Ханна сказала, что пойдет погулять в парке у гостиницы, одна. Дедушка не стал возражать, только напомнил, что к краю обрыва подходить опасно, и попросил через час вернуться в гостиничное лобби.

Ханна притворилась, что уходит в парк, а когда домик скрылся из виду, свернула к гостинице. В лобби она отыскала укромный уголок, вытащила свой «айпод-тач» и вызвала по скайпу папу.

Ответа не было. Ханна решила, что это хороший знак. Скайп был установлен у папы на телефоне и на обоих компьютерах – на персональном в кабинете и на его драгоценном лэптопе. Если папа не слышал вызова, то, наверное, куда-то ушел, что гораздо лучше, чем целыми днями пялиться на экран компа, чем папа и занимался круглые сутки, с тех пор как уехала мама; Ханна догадывалась, что это пустая трата времени еще и потому, что пяление на экран не сопровождалось звуками набора на клавиатуре. В общем, хорошо.

Тогда она позвонила маме. Мама ответила после восьмого звонка, будто телефон лежал где-то далеко.

– Сейчас очень поздно, солнышко, – первым делом сказала мама.

Ханна забыла о разнице во времени. Сейчас было четыре часа дня. Ханна посчитала в уме. У мамы сейчас полночь.

– Извини, – сказала Ханна, жалея, что первым делом мама не сказала что-нибудь другое.

– Тебе папа не напомнил о разнице во времени?

Ханна задумалась. Мама явно не знала, где сейчас ее дочь.

– Я ему не сказала, что хочу тебе позвонить.

– Ничего страшного. Как у тебя дела?

– Хорошо. А у тебя как?

– Тоже хорошо. Только очень холодно.

– А тогда зачем ты там?

– В каком смысле?

– Ну, если в Лондоне так холодно, зачем тебе там оставаться? Возвращайся домой.

– Понимаешь… все не так просто.

– А ты объясни.

– Не могу. Тут работа и… в общем, мне надо здесь побыть.

– Я тебя ненавижу, – выпалила Ханна.

– Ох, солнышко, я знаю, что тебе сейчас очень трудно. Все так сложно… Но ты ведь не по правде так говоришь…

Голос у мамы был расстроенный. Ханна хотела взять свои слова назад, но не могла – девать их было некуда. Слова были настоящими, складывались в самую настоящую историю, и Ханна поняла, что ей необходимо было кому-то их сказать. Правда, непонятно, кому именно: маме, папе или, может, дедушке, ведь даже он не смог пообещать ей, что все будет хорошо. Но кто-то должен был услышать, прямо сейчас, и понять, что все было нехорошо. А для этого было только одно слово. Ханна никогда раньше не испытывала ненависти к кому-то или к чему-то, но теперь в голове у нее звучало только это слово. И загораживало все остальное.

– По правде, – сказала она. – Я тебя ненавижу.

– Солнышко, я очень хочу с тобой еще поговорить, но, прошу тебя, на минуточку позови папу.

Ханна прервала связь. Подошла к большим окнам лобби, уселась в кресло и стала смотреть на океан. Свет понемногу угасал, и серое море медленно поднималось навстречу серому небу, а потом они соединились.

Пришел дедушка. Они поужинали и поговорили, но немного. В домик вернулись по тропинке вдоль обрыва. Когда Ханна забралась в постель, дедушка сел на кресло в ее спальне. Они долго сидели в темноте и молчали.

– Я понимаю, ты хочешь, чтобы они снова были вместе, – наконец сказал он. – Конечно хочешь. Может быть, так оно и случится. Я очень на это надеюсь. Я люблю их обоих. Но ты тоже пойми, что они оба очень любят тебя. И я тоже. И на сегодня этого достаточно. Поверь мне, это очень и очень немало.

Ханна знала, что он не лжет.

– Ладно, – сказала она.

– Твои чувства сейчас очень сильны, но постарайся не придавать им значения. Спи крепко, попробуй увидеть сны. А завтра все может измениться.

– Ладно, – повторила Ханна.

Она закрыла глаза и притворилась спящей, пока дедушка тихонько не вышел из комнаты.

Потом Ханна все-таки уснула.

Дедушка вошел в кухню. Сварил кофе, налил в кружку, вышел в гостиную. Уселся в кресло, глядя в темноту.

Приготовился ждать.