Монсегюр. В огне инквизиции - Татьяна Семенова Страница 11

— Знаешь, Вань, спешка, как известно, нужна в двух случаях. Помнишь, в каких? — Аня даже обиделась за столь пренебрежительное отношение к генетике. — А здесь главное — тщательное исследование и осторожность. Правильно Сашка сказал. Генетика — это высокая материя.

Оболенский развёл руками.

— Как говорил Остап Бендер, «я бы взял частями, но мне нужно сразу». Вот когда изобретут ваши генетики эликсир бессмертия, или, на худой конец, избавят человечество от СПИДа, тогда я и начну ими восхищаться. И признаю эту науку действительно полезной для человека. А так — вред один.

Аня махнула рукой.

— Ты просто не следишь за новыми открытиями. Генетика — это прорыв для человечества. Вот, например, учёные выяснили, что мушки-дрозофилы имеют очень короткую память, где-то в пределах одного дня. Тогда взяли у мыши ген, который отвечает за долгую память, и вставили его мухе.

— Ну и что это за гибрид получился? Мухомышь? Монстр с крыльями, зубами и хвостом?

— Дурак ты, Ванька, — даже обиделась Аня. — Никакой не гибрид. Этот ген отвечает не за строение клеток, а только за память. Плохо ты изучал биологию в школе. Вот, например, в человеческом организме только полтора процента занимает белковая часть генов, которые отвечают за строительство клетки. Остальные выполняют совсем другие функции. Их расшифровкой и занимаются учёные. Так вот, мушка стала проходить лабиринт двухдневной давности, и помнила о каждой ловушке, о чём остальные мухи забыли. И это только начало. Так сказать, проба пера. Представляешь, какие возможности открываются для человека?

— Ну хорошо, — примирительно произнёс Оболенский. — Получается, что можно внедрять гены от другой особи, чтобы улучшить вид?

— В общем, да, — кивнула Аня.

Ваня почесал в затылке и задумчиво произнёс:

— Зря ты, Анька, отказалась поступать в медицинский. Из тебя вышел бы неплохой генетик. Кстати, скажи, можно сделать так, чтобы у людей были рога?

Саша и Аня покатились со смеху.

— Зачем они тебе? Как ты спать-то будешь? А в дверь проходить? — спросил Саша.

— Почему сразу мне? Это я так, чисто в порядке научного эксперимента. Ну скажи, Ань, можно так, чтобы рога были?

Аня перестала смеяться и, немного поразмыслив, ответила:

— Это уже генная инженерия. А в этой области можно сделать много. Просто возьмут ген у быка, отвечающий за рост рогов и внедрят его в ДНК человеческого зародыша. И вырастет человек с рогами.

— Внедрят в ДНК? Как?

— Очень просто. При помощи ослабленных вирусов. Вирусы имеют свойство проникать в аппарат ДНК. Для вирусов оболочка клетки легко проницаема, поэтому мы и болеем насморком или простудой. Так вот. К вирусу цепляют нужный ген, например, тот, который отвечает за рост рогов. И всё.

Ваня хмыкнул.

— Представляю, каких монстров можно понаделать. Один захочет хвост, другой — рога, а третий — длинные уши, чтобы подслушивать чужие разговоры.

— Ну и фантазия у тебя, Оболенский, — усмехнулся Саша.

— Кто же захочет себе ослиные уши отращивать?

— Чудаков на земле много. Вот пирсинг, нормальная вещь, да? Так ты посмотри, куда только кольца не вставляют. Даже языки пополам режут. А ты говоришь, длинные уши не нужны никому. Нет. Надо определённо запретить генетику. Одно дело человек с пирсингом в языке, от него хоть нормальные дети родятся, его чудачества не повлияют на будущие поколения. И совсем другое — изначально рогатый монстр.

Аня задумчиво проговорила:

— В этом, конечно, кроется определённый риск. Нужны законы, защищающие человеческий вид.

— А как с другими видами? — спросил Ваня. — Типа они так, рабочий материал? Представляете, сколько новых видов животных можно сотворить? Помните «Остров доктора Моро» Герберта Уэллса? Своего рода предупреждение. Лично я против такого вмешательства в живые организмы. Уверен, что не только с мышами и мухами «химичат» наши генетики.

Оболенский замолчал и вопросительно взглянул на Птицыну.

— Что ты от меня хочешь услышать? — взвилась Аня. — Про генетические эксперименты? Ну да. Проводят. И что? Всё для пользы дела.

— Я недавно читал, — вставил Саша, — что японцы ввели в геном свиньи ген шпината, чтобы сделать свинину менее жирной. А французы внедрили в ДНК кролика гены медузы, отвечающие за флюоресценцию.

Ваня вытаращил глаза.

— Это ещё зачем?

— В результате получился кролик с мехом голубоватого окраса, который светится в темноте. Представляешь, за сколько можно продать шубку из такого кролика?

Ваня развёл руками.

— Ну что тут сказать? Будем кушать шпинатную свинину, генно-модифицированную картошку, от которой даже колорадский жук отказывается, помидоры, которые не гниют, а потом через пару поколений, глядишь, и родятся дети с хвостами или с жалом вместо языка…

— Ох, ну ты и пессимист, — вздохнула Аня и решила воспользоваться главным козырем. — А как насчёт бессмертия? Неужели ты не желал бы продлить себе жизнь? А это, между прочим, в руках нелюбимых тобой генетиков.

Ваня саркастически улыбнулся и процитировал Омара Хайяма:

Отчего всемогущий творец наших тел

Даровать нам бессмертие не захотел?

Если мы совершенны — зачем умираем?

Если не совершенны — то кто бракодел?

Тут Саша, до сих пор молча слушавший их, взял из рук у Ивана тетрадь и сказал:

— Ну, вы тут поупражняйтесь в остроумии, а я пока полистаю дневник и пойму, сумасшедший этот генетик или нет. И вообще, что нам делать с найденными вещичками? У нас ещё целая ночь впереди. Думаю, мы никуда не торопимся. Короче, так. Пока не разберёмся с находкой — не уйдём, — безапелляционно заключил он и углубился в чтение.

— Мура это всё, — махнул рукой Ваня. — В ящичке этом металлическом отработанный генетический материал. Хорошо, что не открыл.

Аня ехидно заметила:

— Слова-то какие знаешь: отработанный генетический материал.

— Не нравится? Тогда так: это ящик Пандоры. Устраивает?

— Вполне, — спокойно ответила она.

Ваня встал, прошёлся с видом победителя, отшвырнул какой-то камень, валявшийся под ногами, и остановился над Аней.

— Бессмертие, говоришь? И что, твои генетики в этой области далеко продвинулись? — язвительно спросил он.

— Достаточно, чтобы разубедить такого «неверующего Фому», как ты.

— Ну-ну, очень любопытно.

— Хорошо хоть, что любопытно. А то ведь критиковать проще, чем слушать чужое мнение. Ну ладно, — Аня вздохнула. — Как ты помнишь из начального курса биологии, клетки обладают способностью делиться. Однако ресурс этого деления не так уж велик: всего 50–60 раз. После этого клетка умирает. Для справки, чтобы ты меня не обвинил в голословности, это явление носит название «лимит Хейфлика». [7]Так вот, задача такова: для увеличения продолжительности жизни нужно заставить клетку делиться большее число раз, в идеале — бесконечно. Но как это сделать? Ещё в 1930 году генетики обнаружили, что на конце каждой хромосомы есть короткая цепочка ДНК, которая способствует целостности этой хромосомы. Её назвали теломерой. Теломера напоминает колпачок на шнурке. Без теломер наши хромосомы начали бы раскручиваться, прилипать друг к другу и ломаться на короткие фрагменты. Короче говоря, эти «колпачки» защищают наши клетки от разрушения. Однако при каждом делении клетки теломера укорачивается. Где-то примерно после пятидесяти делений от неё остаётся крошечный кусочек. Когда же эта «защитница» совсем исчезает, то наступает смерть клетки. А смерть клеток — это, соответственно, и смерть человека.