Призрак в кольчуге - Андрей Буторин

Жители города Кошково считали: он так называется из-за обилия кошек. Может, и не зря – их и впрямь было много. Большинство кошковчан относились к хвостатым соседям спокойно, многие и вовсе их любили, но были и те, кто считал обилие кошек предвестником беды.

Стас Мартынов от кошек не фанател, но и посланниками сил зла их не считал. Кошки и кошки, эка невидаль! Есть они или нет – Стасу было до лампочки, только бы не мешали. Отношение к остроухим мяукающим созданиям, точнее к одному из них, изменилось у него год назад, когда мама принесла от подруги, тёти Лизы, чёрный пушистый комочек и сказала:

– Познакомьтесь, это новый член нашей семьи, Виолетта.

– Скорее Чернушка, – ухмыльнулся папа.

– Чернушка – это корова, а не кошка, – не согласилась мама.

– От коровы-то куда больше пользы, – заметил папа.

– Нет, кошка лучше коровы! – внёс в обсуждение свой голос и Стас. – Она меньше, её можно на руки брать. Только, мама, почему ты зовёшь её Виолеттой?

– Когда я в первый раз увидела котят Лизиной Серафимы, они были ещё слепые и почти голенькие. Три серых и один – непонятного цвета, мне он показался фиолетовым, наверное, потому, что розовенькое тельце просвечивало сквозь чёрную шёрстку. Вот я и назвала его Виолеттой, а Лизу попросила оставить котёнка для нас, очень уж он мне понравился. Вернее, она. Это кошечка.

Кошечка подросла и стала очень красивой и совсем чёрной. Стас и папа звали её Вилкой, отчасти потому, что так проще, а ещё, пожалуй, в отместку – из всей семьи Виолетта признавала только маму. Причём мама утверждала, что кошка игнорирует папу со Стасом за дурацкое прозвище, которое они ей дали.

А вот накануне того дня, когда со Стасом случилось несчастье, Вилка повела себя странно: она так и ластилась к нему, тёрлась о его ноги, точнее об одну – правую. Но никто не придал этому особого значения, поудивлялись слегка и только. А самому Стасу в тот день вообще было не до кошки – ему наконец-то купили компьютер!

Папа обещал ещё в прошлом году, что купит ему компьютер, когда Стас будет учиться в восьмом классе, и он решил, что родители приурочат эту покупку к его четырнадцатилетию в ноябре. Вышло же ещё лучше! Так, по крайней мере, думал Стас в тот радостный вечер. Но компьютер и стал одной из причин случившейся с ним беды.

Рассуждая здраво, Стас, конечно, понимал, что виноват во всём только он один, а ещё его разболтанность и невнимательность. Но уж очень он торопился на следующий день из школы, чтобы засесть поскорей за новенький, волнующе и остро пахнущий свежим пластиком монитор. Так торопился, что тащиться до перехода показалось ему досадной и напрасной тратой времени. И даже покрутить как следует головой, когда перебегал дорогу, он не удосужился – все мысли были заняты компьютером.

Что ж, теперь ему эту голову и вовсе не повернуть: мешают боль и воткнутые повсюду трубочки, а перебегать дорогу и вообще бегать ему теперь однозначно придётся не скоро.

Самого удара Стас не почувствовал, услышал лишь визг тормозов, а в следующее мгновение мир исчез, словно его выключили. Но ещё через мгновение снова включили. Только вокруг уже не было того мира, к которому привык Стас. Там, где он очутился, был один свет – яркий-яркий и очень добрый и тёплый. Стас купался в нём, будто в море. Но очень недолго. Скоро он почувствовал, что не может пошевелиться, что ему очень больно, и он даже заплакал оттого, что не удалось остаться в той тёплой яркой доброте.

И хотя Стасу показалось, что всё случилось быстро: визг тормозов – добрый свет – боль, на самом деле, как признались ему потом папа с мамой, он провёл без сознания пять дней. А боль… с одной стороны, хорошо, что она была, ведь это означало, что он жив. Родители, не желая его волновать, не стали рассказывать Стасу, насколько тот был близок к смерти. Но однажды, когда мама и папа думали, что он спит, Стас услышал, как они шептались о том, что доктор, делавший операцию, настоящий волшебник, вернул его с того света. Стас этому вовсе не удивился, ведь он и правда побывал в каком-то другом мире, где было удивительно хорошо и тепло. Гораздо лучше, чем здесь, где у него так сильно болели голова и нога. Та самая, правая, о которую накануне трагедии тёрлась Вилка, будто хотела предупредить о грядущей беде. «А может, правда хотела?» – подумал Стас, но тут же сам себе ответил, что всё это ерунда, обычное совпадение, такого просто не бывает. «А как же добрый свет, в котором ты купался? – задал он себе новый вопрос. – Он-то ведь точно был. А это значит…» Что именно это значит, Стас додумать не успел, поскольку очень устал и заснул.

Когда он проснулся, была уже ночь. Стас снова закрыл глаза, собираясь спать дальше, но услышал вдруг, что в палате кто-то плачет. Сначала он подумал, что это мама. Стас кое-как сумел повернуть голову, но в тусклом свете фонаря из окошка смог разглядеть, что мама спит, свернувшись калачиком на раскладушке. Потом он узнал, что те пять дней, пока он купался в тёплом свете, мама не смыкала глаз. Так что теперь она спала очень крепко. И тогда Стас решил, что плач ему приснился или что это ветер так странно шумит. Но только он это подумал, как рядом опять кто-то всхлипнул. Звук был странный, очень тихий, шелестящий, будто ветер решил поиграть с листвой. Из-за гипса и воткнутых в него трубочек Стасу было не повернуться, и он тихонечко позвал:

– Эй! Тут кто-то есть?

– Ес-с-сть… – прошелестел в ответ листьями ветер. Или всё же не ветер?

Стасу вдруг стало холодно. Он даже забыл про боль. Хотелось позвать маму, но язык перестал шевелиться.

Он долго лежал, боясь закрыть глаза, и прислушивался. До него доносились шелест ветра за окном, глухой отрывистый кашель за стенкой, далёкую трель телефона, тихое мамино дыхание… Но это были вовсе не те звуки, что его напугали. Пытаясь убедить себя, что плач и всхлипывание ему почудились или приснились, Стас не заметил, как снова заснул.

Ему приснился город, очень похожий на Кошково. И всё-таки не Кошково, хотя бы потому, что в этом городе не было ни одного современного здания, зато имелась крепостная стена – высокая, с трёхэтажный дом, и почти такая же широкая. Стена начиналась у реки, огибала город и заканчивалась у реки же. А на другом берегу, где в «его» Кошкове был Зареченский район, Стас увидел лишь чёрную, будто выжженную землю. Она простиралась до самой линии горизонта, и казалось, что по ту сторону реки мир погружён в вечную тьму, что там нет не только жизни, но и вообще ничего. Впечатление усиливали низкие тёмные тучи, повисшие над Заречьем.

Стас невольно поёжился и стал пятиться, не находя в себе мужества повернуться спиной к чёрной пустыне. Казалось, сделай он так, темнота перепрыгнет реку, проглотит его и растворит в своей жути.

Но пятился он недолго, через три-четыре шага споткнулся и упал – плавно и мягко, как положено во сне. А потом увидел мальчишку, который стоял рядом и тянул к нему руку. Стас сжал протянутую ладонь, и тот легко поднял его на ноги, словно Стас весил не больше котёнка. А может, мальчишка просто был очень сильным, тем более что и одет он был словно воин, древний воин, в серые штаны из грубой ткани и кольчугу, перетянутую кожаным поясом. На ногах у «воина» красовались добротные с виду сапоги, а вот шлема, против ожидания, у странного парня не было; его длинные светлые кудри свободно развевались на лёгком ветру. Если бы не их длина, парня было бы легко принять за самого Стаса – он был одного с ним роста, такой же курносый, широкоскулый и сероглазый. Собственно, волосы у Стаса тоже были светлыми, только гораздо короче.