Любовница Синей бороды - Лариса Соболева Страница 8

– Понятно. Где бы мне теперь уединиться, чтобы опросить ваших сотрудников?

– Располагайтесь у меня в кабинете, а я у девочек побуду. С кого начнете?

– С тех, кто читает лекции, проводит экскурсии.

Почти целый день ушел на опрос только научных сотрудников, а впереди были хранители, уборщицы, смотрители. Архип Лукич разочаровался: никто из них не заметил людей, проявивших особый интерес к украденной картине. И вдруг в кабинет вошла молодая женщина, которой до полного идеала не доставало малости – хорошей одежды и косметики. Наверное, скромность украшает, но и упрощает. Имя у женщины было приятное – Лада.

– Вы проводите экскурсии… – начал Щукин заученно. – Не обращали внимания, кто-нибудь интересовался картиной сверх нормы?

– Разве может быть интерес к произведению искусства сверх нормы? – приподняла женщина собольи брови. – Далеко не все могут переложить на холст или на бумагу свои впечатления, не все способны написать музыку, создать неповторимое… Это удается единицам. Именно единицы остальным людям дарят счастье созерцания, извините за банальность. Тогда-то и проявляется интерес у толпы – когда ее потрясают искусством.

– Вы говорите о произведении искусства. Но мне сказали, что украденный портрет – далеко не шедевр.

– А люди не застрахованы от ошибок! – пылко заговорила Лада. – Лично я исхожу из того, насколько художественное произведение на меня воздействует. Пусть в «Любовнице» недостает мастерства, но она написана эмоциональным человеком, может быть, безумно влюбленным в модель. В то время любили по-особенному – страстно, безудержно. Вам знакомо чувство фрустрации?

– Насколько я понимаю, вы имеете в виду состояние безысходности и отчаяния при невозможности самореализации?

– Именно. На мой взгляд, в нашем портрете есть нечто неудовлетворенное, щемящее, несмотря на видимую красоту и любование натурой. А манера исполнения новая, смелая. Конечно же, картина не вписывалась и не вписывается в рамки стиля эпохи, принятых норм, оценки мастерства того времени. Академическая школа приветствовала скрупулезно выписанные детали – складки там, манжеты и так далее, а личность на портрете возвеличивалась. Величие и блеск, помпезность – вот главное в портрете того времени.

– Не согласен. – Щукина почему-то вдруг потянуло спорить, обычно он избегал этого. – Я вчера взял альбомы у соседей, просмотрел живопись конца восемнадцатого – начала девятнадцатого века и нашел много замечательных картин.

– Безусловно, и тогда художники пытались выйти из установленных рамок, оживить, что ли, свои работы… – Лада вдруг осеклась, потом через паузу вздохнула: – Слышали бы искусствоведы, что я вам говорю, они бы меня убили.

– К счастью, вас слышу только я, – улыбнулся Щукин.

– Мне довелось видеть в оригиналах многие работы тех лет, и признаюсь честно: они не произвели на меня сильного впечатления. Что-то в них есть надуманное и неестественное, а то и сахарное. А личность художника не просматривается. А вот если бы вы видели нашу картину, то заметили бы тонкую, больную душу художника. Я не знаю, как это объяснить, но чем больше смотришь на «Любовницу», тем больше думаешь о художнике. В общем, лично я считаю нашу картину произведением искусства, хотя мое мнение в расчет не берут.

– Я услышал два разных мнения о вашей картине.

– И услышите их сотни. Сколько будет людей, столько и впечатлений. Это и значит, что картина воздействует.

– А как же веер, отвлекающий от модели? – щегольнул Щукин своими познаниями в живописи. – Это одно из доказательств, что картину писал не мастер.

– А если художник намеренно сделал акцент на веере, пряча таким образом свою возлюбленную? Может, это была его маленькая месть за ее равнодушие к нему?

– Как вы думаете, почему картину украли вместе с рамой? – неожиданно сменил Щукин тему. Лада отрицательно пожала плечами. Следователь вздохнул, предполагая, что больше ничего нового не услышит. – Значит, никто не проявлял особого интереса к картине…

Лада нахмурилась, видимо, вспоминая. Внезапно она подняла глаза, испуганно хлопнула ресницами пару раз и вымолвила:

– Интересовались.

– Да? И кто же?

– Это было… давно. Год назад. Однажды меня попросили провести экскурсию для одного человека, итальянца лет шестидесяти. Он был без переводчика, прекрасно говорил по-русски, но с акцентом. Знаете, итальянский акцент очень красивый…

– И что, что было? – нетерпеливо перебил ее Архип Лукич.

– Он сразу попросил отвести его к «Любовнице Синей Бороды».

– Так и сказал – «Любовнице»? Итальянец знал неофициальное название портрета?

– Ничего удивительного. Он побывал на сайте нашего музея, где мы немного рассказали о наших экспонатах, а потом, приехав в город, заглянул в музей. Знаете, он не отходил от картины несколько часов. Мы предоставили ему кресло, он сидел и смотрел. И он… он плакал. Когда я, извинившись, спросила, чем вызваны его слезы, он ответил: «Памятью прошлого». Думаю, тот посетитель – очень сентиментальный человек, поэтому так растрогался.

Щукин удрученно вздохнул: в Италию его никто не командирует, да и кого искать там? Может, этот сентиментальный синьор и заказал картину, чтобы упиваться своей сентиментальностью на досуге прямо в Италии. Было бы, конечно, разумным сейчас ловить «Любовницу» на границах страны, но… контрабандисты обязательно придумают, каким способом переправить украденную вещь в Италию. Такое не раз бывало в криминальной практике. Все, кажется, облом…

– Не знаю, может, вам это поможет… – как бы извиняясь, пролепетала Лада, заметив, что ее собеседник расстроился. – Он оставил визитную карточку, сказал, если понадобится его помощь, например, в реставрации картины, он сделает все возможное…

– Да что вы говорите! – Щукин внутренне сжался, еще не веря в удачу. – Что же вы молчали? Несите, несите визитку, да смотрите не потеряйте ее по дороге…

Так-так, итальянец рыдал перед полотном год назад… Очень существенная ниточка! Хоть бы понять, чем вызван столь слезливый интерес иностранца. Да, скорее всего, итальянец и заказал картину…

Размышления следователя прервались – Лада принесла визитку.

– Что это за слова? – указал Щукин на длинную череду латинских букв.

– Его титулы, – пояснила Лада. – У него их много. Он и «принчипе», по-итальянски – князь, и виконт. Имеет не только итальянские титулы, но и французские, и при том очень прост в общении. Говорил, что титулы – это дань предкам, на самом деле он работает с утра до ночи. А читать надо последние три слова.

– На-та-ле… – начал читать имя по слогам Щукин. – Ди… Мон…

– Натале ди Монтеверио, – помогла ему Лада. – Он рассказывал, что в Италии любят ласкательную форму имени – родные звали его Наталино, а совсем близкие – просто Лино. Там его телефоны указаны, он живет в Неаполе, в Турине и в Риме. Думаете, это он украл картину?