Пока муж в командировке - Карина Тихонова Страница 75

Ну и ладно, решила я. Меня пускай хоть живьем закопает, зато задумается. Нельзя, чтобы все это пропало. Причем пропало только потому, что старый коллекционер – безумный эгоцентрист.

Ираклий Андронович открыл глаза, помрачнел, словно фокусируя зрение, посмотрел на меня. Я застыла в ожидании расправы. Ираклий Андронович судорожно сглотнул и тихо спросил:

– Маша, можно я на тебя обопрусь?

Я опешила. Я ожидала от этого человека чего угодно, только не такой откровенной слабости! Согнула локоть крендельком, подставила его под ладонь хозяина дома. Он тяжело оперся на мою руку. Похоже, его действительно не держали ноги.

– Надо присесть, – сказала я. – Куда вас проводить?

Ираклий Андронович кивнул на дверь. Мы вышли из зала и направились в гостиную.

Я довела хозяина дома до большого кресла, помогла ему опуститься на мягкое сиденье. Присела рядом на корточки и спросила:

– Может, валерьянки?

– Еще чего! – сварливо отозвался Ираклий Андронович. – Может, я и старик, но не настолько дряхлый! К тому же у меня сегодня праздник. Забыла?

– Я помню, – сказала я и повторила, низко опустив голову: – Простите.

Ираклий Андронович молча смотрел на меня. Я не видела его лица, но чувствовала взгляд каждой клеточкой кожи. Внезапно мне на затылок опустилась тяжелая горячая ладонь. Я замерла. Что дальше? Прибьет сам или Виталику поручит?

Ираклий Андронович погладил меня по волосам и спросил:

– Поужинаешь со мной?

– С удовольствием, – ответила я, не смея шевельнуться.

Хозяин дома снял ладонь с моей головы. Взял телефонную трубку, отдал кому-то короткое четкое приказание и пригласил в столовую.

Я протянула руку имениннику. Ираклий Андронович хмыкнул, но помощь принял. Встал, взял меня под руку, и мы отправились в столовую.

Нас ждал роскошно сервированный стол. Я села напротив хозяина, подняла сверкающую тарелку, внимательно осмотрела.

– Предпочитаете английский фарфор? – спросила я.

– Мейсенский для меня дороговат, – ответил Ираклий Андронович.

– Ну конечно! – не поверила я. – Разве есть на свете то, что для вас дороговато?

Ираклий Андронович скупо улыбнулся и обронил, что есть.

Я смутилась и умолкла. Мне показалось, что собеседник имеет в виду совсем не деньги.

– Что будем пить? – осведомился Ираклий Андронович тоном любезного хозяина.

– Не знаю. Что посоветуете?

– А это в зависимости от конечной цели. Что ты желаешь, Маша: напиться или красиво пообщаться?

Вот так вопрос! Напиться в своей жизни мне пришлось только раз и совсем недавно. Повторять подвиг желания как-то не было.

– А в чем разница? – спросила я.

– Разница принципиальная. Если хочется напиться, то вино пить не следует. Во-первых, его придется выпить много, очень много. А коллекционное вино в больших количествах не пьют. Напиваться двумя литрами бормотухи просто свинство. Для этой цели существуют крепкие напитки: виски, коньяк, водка, на худой конец… Понимаешь?

Я с огромным интересом слушала Ираклия Андроновича и, заметив, что ему нравится тема беседы, спросила:

– Для чего существует вино?

– Хорошее вино существует для того, чтобы его смаковать. Это своеобразный вид искусства, как, например, хорошая парфюмерия. Ты же не выльешь на себя полфлакона французских духов? Вот и хорошее вино бутылками не пьют. Это неприлично. Так что мы будем пить?

– Вино, – решила я. – Напиваться сегодня не станем, лучше пообщаемся.

Через десять минут мы смаковали красное сухое вино из роскошных бокалов и ели настоящее грузинское сациви.

– Очень вкусно, – похвалила я, съев все до кусочка. – Можно попросить у вашего повара рецепт?

– Не советую, – ответил Ираклий Андронович. – Повара – люди творческие, свои секреты не выдают.

Я взяла бокал, сделала маленький глоток, подержала между языком и нёбом. Наверное, я никудышный ценитель. Благородное сухое вино кажется мне не таким вкусным, как полусладкое.

– Тебя что-то тревожит? – спросил Ираклий Андронович. – Мне все время кажется, ты хочешь что-то сказать и не решаешься.

Я пожала плечами и вежливо объяснила, что просто мне немного не по себе.

– Почему? Из-за того, что узнала, кто твой отец?

Я кивнула, не поднимая головы.

– Ты боишься плохой наследственности? – продолжал бередить мои тайные страхи именинник.

– Катя сказала, что Штефан был наследником дегенератов и садистов. Значит, и во мне течет та же… порченая кровь?

– Ничего подобного, – спокойно ответил Ираклий Андронович. – В роду Батори все было доведено до крайности: и отвага, и жестокость. Само слово «батор» означает «храбрый». Кстати, – прервал он сам себя, – любопытная аналогия. «Батор» у венгров, «батыр» у азиатов, «богатырь» у славян. Чувствуешь связь?

Я не ответила. Лингвистические подробности сейчас интересовали меня меньше всего. Ираклий Андронович бросил на меня проницательный взгляд и сказал:

– Тебе нечего бояться. Ты из рода короля Матиаша, а он был достойным и сильным человеком.

– Но были и другие! – напомнила я. – Не отважные, а жестокие! Как отличить одно от другого?

Ираклий Андронович высоко поднял бокал и сделал два маленьких глотка. Вместо рассуждений на затронутую тему он полюбовался на свет насыщенным цветом вина и решил поведать мне одну старую притчу. Ученик спросил: «Учитель, как отличить отвагу от жестокости, если жизнь – непрерывная битва?» И учитель ответил: «Вот перед тобой меч. Одна его сторона называется жестокостью, другая – отвагой. Сможешь ли ты назвать мне без ошибки имя каждой стороны?» Ученик сказал: «Учитель, это невозможно. Стороны меча одинаковы. Никто не сможет узнать, какая его сторона называется жестокостью, а какая – отвагой». Учитель покачал головой и объяснил: «Узнать это очень легко. Когда вынимаешь меч из ножен, спроси себя, во имя чего ты это делаешь? Тогда будешь точно знать, какая сторона меча обращена к тебе: жестокая или отважная».

Повисла недолгая пауза. Я смаковала чудесную притчу, как хорошее вино.

– Какая мудрая сказка!

– Это не сказка, Маша, – возразил Ираклий Андронович. – Это говорил старик Конфуций очень-очень давно, еще до того, как первый Батори появился на свет. Так что если ты боишься или сомневаешься в себе, прежде чем обнажить свой меч, спроси: зачем ты это делаешь? Вот и весь секрет. – Ираклий Андронович откинулся на спинку стула, оглядел комнату и продолжил: – Мне было бы приятно, если бы ты меня о чем-нибудь попросила. Попроси, Маша. Сегодня какой-то необыкновенный день: все перемешалось – хорошее, плохое… Скажи, что ты хочешь, сними с души тяжесть.