Бульдог Драммонд (следствие ведет Хью Драммонд) - Герман Сирил Макнейл Страница 7

– Последнее, чего я хочу, это выйти из игры, которая еще не началась! – ответил он пылко.

– Значит, вы поможете мне?

– Для этого я и приехал, – с улыбкой Драммонд закурил очередную сигарету. – А теперь введите меня в курс дела.

– Проблема… – тут она слегка замешкалась. – В том, что мне почти нечего сказать. Все это догадки и смутные подозрения. Однако, чтобы начать, расскажу о том, кому вам придется противостоять. Во-первых, Генри Лэкингтон, которого вы уже видели. Он, как я знаю, один из наиболее выдающихся ученых, которые когда-либо работали в Оксфорде. В науке для него были открыты все пути, перспективы были головокружительны. Но ему это показалось скучным и неинтересным. Жажда острых ощущений влекла его к преступлению. Не вульгарные, общие виды преступлений – его влекло к Преступлению с большой буквы, к преступлению как форме искусства. У него всегда было достаточно денег, чтобы позволить себе не торопиться – чтобы проработать все детали. И это – то, что он любит. Он рассматривает преступление как сложное и ответственное предприятие, работая над его деталями, словно юрист над ответственной коммерческой сделкой. Он циничен; цель для него оправдывает средства.

– Интересный типчик, – покачал головой Хью. – Какие конкретно преступления он предпочитает?

– Что-либо, что требует мозгов, железных нервов и тщательного планирования, – ответила она. – Преимущественно, сейчас, крупные кражи и убийства.

– Моя дорогая! – сказал Хью недоверчиво. – Как вы можете быть уверены? И почему вы не сообщили полиции?

Она устало улыбнулась.

– Поскольку у меня нет доказательств, и даже если бы они имелись… – Она вздрогнула и оставила фразу незаконченной. – Но однажды мой отец и я были у него в гостях, и случайно я зашла в комнату, где я никогда не была прежде. Это была странная комната с двумя большими сейфами, вмонтированными в стены и дополнительно защищенными решеткой из толстых стальных прутьев. Не было окон, и пол, казалось, был сделан из бетона. И дверь была скрыта занавеской и была тяжелой, словно сделана из стали. На столе посреди комнаты лежало несколько миниатюр. Я узнала их! Я разбираюсь в миниатюрах…

Она на мгновение умолкла, поскольку официант прошел мимо их стола.

– Вы помните кражу знаменитых ватиканских миниатюр, принадлежащих герцогу Мельбурна?

Драммонд кивнул. Он был заинтригован.

– Я держала их в руках, – спокойно сказала она. – Я признала их сразу, по описанию в газетах. И пока я стояла, оцепенев от удивления, Лэкингтон вошел в комнату.

– И что? – Драммонд затушил сигарету и наклонился к девушке. – Что он сделал?

– Абсолютно ничего. Это и было самым ужасным! «Восхищаетесь моими сокровищами? Симпатичные вещички, не так ли?» – спокойно сказал он. Я не могла произнести ни слова. Я просто уронила их на стол… «Замечательные копии, – продолжал он. – Из потерянных миниатюр герцога Мельбурна. Я думаю, что они обманули бы большинство людей». «Они обманули меня!» – смогла, наконец, вымолвить я… «Смогли? – усмехнулся он. – Человеку, который нарисовал их, польстит». Все это время он пялился на меня холодным, беспощадным пристальным взглядом, который, казалось, заморозил мой разум. Затем он подошел к одному из сейфов и открыл его. «Подойдите сюда, мисс Бентон, – позвал он. – Тут много больше копий». Я заглянула внутрь только на мгновение, но я никогда не видела ничего подобного или не думала такое увидеть. Красиво устроенные, на черных бархатных полках сверкали нитки жемчуга, великолепная алмазная диадема и целая куча ограненных драгоценных камней, и в одном углу я мельком увидела прекрасную золотую чашу – точно такую же, как та, за которую Сэмюэль Леви, ростовщик-еврей, все еще предлагал вознаграждение. Тогда он закрыл сейф и снова уставился на меня в тишине… «Все это копии – спокойно пояснил он. – Замечательные копии. И если вы когда-либо испытаете желание думать иначе – спросите у своего отца, мисс Бентон. Предупреждаю, не делайте глупостей. Спросите своего отца сначала».

– И вы?.. – поинтересовался Драммонд.

Его собеседница вздрогнула всем телом.

– Тем же вечером! И папа накричал на меня, сказал мне никогда не сметь вмешиваться в вещи, которые меня не касаются. Постепенно, с течением времени, я поняла, что Лэкингтон держит его под контролем – что мой отец в его власти. Папа, который не обидел бы и мухи, лучший и самый дорогой человек, самый добрый на свете!

Ее руки сжались в кулаки, ее грудь поднималась и опадала.

Драммонд подождал, пока она успокоится, прежде чем продолжать разговор.

– Вы еще упомянули убийство, – заметил он.

Она кивнула.

– У меня нет доказательств, – вздохнула она. – Столь же веских, как по кражам. Но был человек по имени Джордж Дрингер, и однажды вечером, когда Лэкингтон обедал с нами, я слышала его разговор с папой. «Дрингеру пора исчезнуть, – сказал Лэкингтон. – Он опасен!» И затем мой отец встал и закрыл дверь, но я слышала, что они спорили в течение получаса. Три недели спустя жюри присяжных при коронере нашло, что Джордж Дрингер совершил самоубийство в приступе помешательства. Тем же вечером мой отец, впервые в его жизни, напился до беспамятства.

Девушка замолчала, и Драммонд уставился на оркестр обеспокоенным взглядом. Все оказалось гораздо серьезнее, чем он ожидал.

– Потом был другой случай, – продолжала она. – Вы помните человека, который был найден мертвым в железнодорожном вагоне на станции Оксли? Он был итальянцем, по имени Джузеппе; и его смерть признали естественной. За месяц до этого у него был разговор с Лэкингтоном, который произошел в нашем доме, потому что итальянец, будучи иностранцем, приехал в неправильное место, и Лэкингтон, оказалось, был с нами в то время. Разговор закончился страшной ссорой. – Она повернулась к Драммонду с улыбкой. – Не слишком много доказательств, правда? Только я знаю, что Лэкингтон убил его. Я знаю это. Вы можете думать, что я жертва разыгравшегося воображения. Вы можете подумать, что я преувеличиваю. Я не возражаю, если вы так посчитаете, – потому что вы скоро убедитесь во всем сами.

Драммонд не спешил с ответом. Вопреки своей осторожной рассудительности, он был впечатлен и в данный момент действительно не совсем понимал, что сказать. В том, что сама девушка твердо верила в то, что она говорила, он был уверен; вопрос был в том, что из этого реально, а что рождено ее воображением.

– А что относительно второго человека? – спросил он.

– О нем я почти ничего не могу сказать, – ответила она. – Он приехал в «Вязы» – так называется усадьба Лэкингтона – три месяца назад. Он среднего роста; чисто выбрит, с густыми каштановыми волосами, с небольшой проседью. Широкий лоб, а его глаза – серо-синие и очень холодные. Но его руки пугают меня больше всего. Они большие, белые и совершенно безжалостные.

Она умоляюще посмотрела на капитана.

– Не думайте, что я дурочка. Он пугает меня до смерти, этот человек. Он намного хуже, чем Лэкингтон… Он не остановился бы ни перед чем, чтобы получить что хочет, и даже сам Лэкингтон признает, что господин Петерсон босс.