Развод и девичья фамилия - Татьяна Устинова Страница 7

– А чего ревете?

– Я не реву!

– Ревете.

– Я реву потому, что это… это… не я!

– Как – не вы? – искренне удивился Батурин и переступил.Скрипнула его палка. – Если это не вы, то где тогда вы?!

– Нет, – она вдруг улыбнулась, – я – это я. Просто я неделала ничего из того, за что он меня… когда он меня… а я даже не смогла… а яничего, ничего этого не делала!

В конце коридора показался Леонид Борисович Шмыгун, и зам скобылицей как по команде замолчали.

– День добрый, Григорий Алексеевич.

– Здравствуйте, Леонид Борисович.

– Я к вам наведаюсь попозже. Вы будете на месте?

– Пока никуда не собираюсь.

– Непременно наведаюсь.

Верочка уставилась на свой телефон и, соблюдая конспирацию,стала набирать все цифры подряд. Леонид Борисович прошел, слегка кивнув в еесторону. Она тоже слегка кивнула под прозрачным панцирем и нажала отбой. ЗаЛьвом Борисовичем по коридору волочился густой шлейф дрянного одеколона.Верочка сунула нос в свой рукав, чтобы переждать вонь.

– Я ничего не понял, – негромко сказал Батурин, – что этозначит? Вы или не вы или кто там еще! Объясните.

– Не хочу я ничего объяснять, – с тоской произнесла девица,– все равно вы мне не поверите! Ну, не писала я в материале, что Гонконг –европейский город с европейской же культурой! И президента ВасилиемВасильевичем я тоже не называла!

– Гонконг? – переспросил Батурин с сомнением. – Василий Васильевич?

– Ну, вот видите! – опять закричала девица. – Конечно, вседело в том, что я такая идиотка, и у меня папа, которым меня все попрекают! Чтомне теперь, другого отца найти, что ли?! А про Гонконг я не писала! Я понятияне имею, откуда он взялся в тексте! И я знаю, как зовут премьера, президента ивсех остальных! Я же не сумасшедшая!

– Тогда откуда главный это взял?..

– Из моего материала!

– Ну, вот видите.

– Да говорю вам, что я ничего этого не писала!

– А кто писал, – спросил Батурин холодно, – ваши враги? Вамподменяют материалы? Конкурентная борьба за место под солнцем?

Девица кое-как напялила очки и посмотрела на Батуринасвысока. Она была почти одного с ним роста.

– Простите, Григорий Алексеевич, я должна идти. Мне как разбудет звонить папа. Может, мне подать на родителей в суд? Их лишат родительскихправ, и я перестану всех раздражать!

Батурин усмехнулся.

– Лучше проверьте ваш компьютер на вирусы, – неожиданно посоветовалон. Девица уставилась на него. – Сын Киры Ятт недавно нам удружил один. Десятьслов печатаешь, а одиннадцатое – матом. На мониторе все чисто, а из принтералезет во всей красе. Проверьте.

– Хорошо, – растерянно пробормотала она.

– До свидания.

– До свидания, Григорий Алексеевич.

– Да, и не рыдайте больше в коридоре! – негромко сказал оней вслед. Она обернулась как ужаленная. – У нас не приняты публичные рыдания.Сожрут.

Он повернулся к ней спиной и зашагал по коридору в сторонуВерочки, сильно опираясь на свою палку. Девица еще несколько секунд смотрелаему в спину, а потом пропала за поворотом коридора.

Верочка сунула трубку в гнездо и выдернула из прорезикарточку. Батурин проковылял было мимо, но вдруг приостановился.

– Этот телефон бесплатный, – сообщил он Верочке, – зря вытак старались.

– Я не старалась, – пролепетала она, – я звонила…

– Ну конечно, – согласился Батурин и потащился дальше.

Верочке он моментально разонравился. Скажите, какойнаблюдательный! Все заметил! И хромота у него не романтическая, тяжелаяхромота, натужная, некрасивая. И сам мешок мешком! Как это он пробился в первыезамы!

Наплевать на Батурина, решила Верочка.

* * *

Утром в редакции стало известно, что накануне вечером Костикбыл убит в подъезде дома Киры Ятт, которой он назначил романтическое свидание.

Его нашла бабка-вахтерша, которую за каким-то чертом понеслона последний этаж “проверить двери”, хотя никаких дверей там не было, особеннотаких, которые нужно проверять.

Время близилось к одиннадцати, и Марья Семеновна отправилась“проверять двери”, и ее вопль, подобный иерихонской трубе, сотряс подъезд.

Приехала милиция.

“Газик” с надписью “Дежурная часть”, освещая двор всполохамимигалки, бодро подскочил к подъезду, и из него выбрались усталые равнодушныемужики с кирпично-чугунными лицами и затылками. Им было наплевать на МарьюСеменовну, которая заливалась слезами, наплевать на Киру, которая никак немогла прийти в себя и от этого непрерывно курила, и на Тима наплевать, чьябледная и возбужденная физиономия торчала в дверном проеме, и на Костика,который лежал, неестественно вывернув руку – живые так не выворачивают руки, –а его портфель валялся в стороне, как будто он никак не мог до него дотянуться.

Из соседей на лестницу почти никто не вышел, кроме тех, ктожил с Кирой на одной площадке и которых тоже пробрал до костей вопль МарьиСеменовны. Все остальные сделали вид, что ничего не происходит – частная жизнь,черт побери, гораздо важнее трупов на лестнице!

Вокруг Костика ходили чужие люди, присаживались на корточки,фотографировали и клали короткие линейки, как будто мертвый Костик был жуком,которого следовало поместить в энтомологическую коллекцию.

– Ну, чего? – спросил с площадки коллекционер, опоздавший кначалу действа.

– Огнестрел, – откликнулся тот, который сидел на корточках,и они оба глубокомысленно закурили.

Примерно на половине сигареты – наблюдательная журналистаКира знала это совершенно точно – они решили, что Кира должна быть в курсе,почему убили Костика, и даже вполне вероятно, что именно она все это иустроила. Они продолжали преувеличенно внимательно смотреть друг на друга, апотом один из них – тот, что сидел на корточках возле Костика, – оглянулся икак будто тоже приложил к Кире линейку, измерил с головы до ног.

Она это действо выдержала с блеском, по крайней мере, ей такпоказалось. Ничего особенного. Эту линейку к ней прикладывали миллион раз.Пережила и сейчас переживет.

Он двинулся к ней, на ходу доставая удостоверение извнутреннего кармана дешевой кожаной куртки.

– Капитан Гальцев, Андрей Степанович, – представился он,подойдя, и сунул ей под нос удостоверение, с которого свешивалась толстаяникелированная цепь и пропадала в кармане. Кира подумала, что капитан ГальцевАндрей Степанович намертво пристегнут к своему удостоверению. Потом он произнескакую-то невнятицу, в которой проскальзывали известные ей по фильмам слова“РОВД” и “отделение номер такой-то”. Кира кивнула.