Аленький цветочек для чудовища - Дарья Калинина Страница 6

Полина сперва проскакала вперед, но потом ей стало стыдно, она одумалась и вернулась.

– Бабушка, давайте, я вам помогу!

Бабка долго и испытующе глядела на нее, словно проверяя, достойна ли Полинка доверия.

Потом сказала:

– Сумку давай. Ты мои пакеты потащишь, а я твою сумку.

– Да не надо, – рассмеялась Полина. – Она совсем не тяжелая. Спасибо вам, но я и так справлюсь. Давайте ваши пакеты.

– Ты что, дура? – поинтересовалась у нее бабка. – За каким фигом мне тебе помогать? Просто если ты с моими покупками деру дашь, то мне тебя не догнать будет. А так твоя сумочка у меня в залог останется. Ну что? Согласна на такой обмен?

– Держите.

Бабка вцепилась в сумку Полины, а та поволокла сумки на четвертый этаж. На четвертом этаже жила также Клавдия. И Полина прикидывала, совпадение это или нет. Дверь в бабкину квартиру была самой обычной, обитой вагонкой. А вот дверь в квартиру Клавдии выгодно отличалась. Лак, латунь, шик и блеск.

– Ладно, помогла, теперь топай.

– Бабушка, вы меня простите, но меня к вам по делу послали.

– Кто тебя ко мне послал?

– Директор нашего училища. Я учусь в классе у Клавдии Николаевны, а она не появляется на работе больше недели. Меня послали узнать, все ли с ней в порядке.

– В училище, говоришь? А как фамилия Клавдии?

– Чепухова.

Бабка фыркнула.

– Надо же, знаешь. Выходит, не врешь?

– Не вру.

– Ну, тогда заходи. Да не бойся, Клавдии все равно дома нету. За ней как утром катафалк приехал, так и все, больше она не появлялась.

Услышав второй раз за это утро про катафалк, Полина немножко напряглась.

– А что за катафалк? Черный?

– Да уж не цветной.

– А кресты на нем были?

– Имелись и кресты. А ты чего? Тоже его видела?

Полина через силу кивнула головой и спросила:

– В котором часу это было?

– Около девяти.

А Вера уехала еще в семь утра. Что же получается, один и тот же катафалк забрал сперва Веру, покатал ее, а потом приехал за Клавдией? И увез обеих? А куда?

– Раньше вы этот катафалк тут видели?

– Нет. У нас народ живучий. А если кто и помирал, то тихо, без всякой помпы на погост отправлялся. Автобус для родственников. Ну, или «газельку», если родни немного. А катафалк… Даже не припомню, чтобы такое в жизни видела. Вот деда моего хоронили, четверка лошадей дроги с гробом тащила, но то другое, в деревне дело было, да и давно, до войны еще. Нынче уж так не хоронят.

– А у Клавдии разве кто-то умер?

– Некому у ней помирать. Одна она живет. Отца с матерью давно уж схоронила. Бабку с дедом туда же. Ни братьев, ни сестер у Клавдии нету.

– А жених? Муж?

– Мужик какой-то крутился возле нее, да что-то последний месяц я его больше не вижу. Пастор к ней приходил, это было дело. Но пастор – это ведь не мужик?

– Пастор?

Полина снова насторожилась. Пастор – это священник католической церкви. А кресты на катафалке были католическими. И еще совсем неподалеку отсюда на Первой Красноармейской находился собор Успения девы Марии, принадлежащий опять же католикам.

И Полина решила, что соседку насчет пастора нужно расспросить получше.

– Вы его видели?

– Видела. Подтянутый такой, красивый, я бы даже сказала. Костюм на нем ладно так сидел.

– Значит, он не в сутане был? Как же вы узнали, что это пастор?

– Ты наших священников много видела, чтобы они в рясах по улицам расхаживали?

– Иногда бывает.

– Куда чаще они в обычной одежде ходят, – возразила старуха. – Так и пастор в мирской жизни в костюме ходил. Только на шее такая особенная штучка у него была, пасторский воротничок называется.

– Только по воротничку и узнали?

– Клавдия мне сама сказала, что это пастор к ней приходил.

Пастор. Катафалк. Что происходит? Полине очень хотелось бы это узнать, но она пока что не представляла, с какой стороны подступиться к делу. Одно она понимала: если они хотят разобраться, нужно искать таинственный катафалк и его владельца.

Но в этот момент ей позвонила Римма.

– Я все выяснила, – сказала она, не дав Полине и рта открыть. – Поговорила с нашими. Боюсь, дело серьезней, чем я ожидала. Оказывается, за последние две недели на Клавдию и Веру было совершено не меньше пяти покушений. Два на Клавдию, три на Веру.

– Покушения? – пробормотала Полина. – Какие покушения? Вы имеете в виду покушения на жизнь?

– Да, это я и имею в виду. Вера тебе ничего не рассказывала?

Полина лишь пожала плечами. Она была так ошеломлена, что даже не вспомнила, что Римма не может ее сейчас видеть.

– Ничего.

– Вспомни, – настаивала преподавательница. – Не может быть, чтобы совсем ничего. Обычно когда человек чудом избегает смерти, он рассказывает об этом своим близким.

Но Полина лишь припомнила, как несколько дней назад ее сестра вернулась домой с раскалывающейся от боли головой. Заперлась в ванной комнате, там долго лилась вода. Но Полина не придала этому особого значения, поскольку ванная комната для того и создана, чтобы лить там воду. К тому времени, как Вера вышла, Полина успела приготовить ужин и даже накрыла на стол. Но Вера от еды отказалась, хотя Полина специально для нее расстаралась, приготовила плов из зерен полбы с шампиньонами, ни мяса, ни сливочного масла, ни даже яиц. Все максимально постно, но Вера отведать не захотела. Сослалась на нездоровье и закрылась у себя в комнате.

А когда сама Полина позднее пошла в ванную, чтобы тоже умыться, то заметила на раковине кровь. На полочке в аптечке также появилась бутылочка с перекисью, которой еще накануне не было. В мусорном ведре на кухне лежал пакет с окровавленными марлевыми салфетками. Полина знала, что такие продаются в аптеках специально для того, чтобы накладывать их на рану при перевязках.

– Зачем они были нужны Вере? Что с ней случилось? Я пошла к Вере, чтобы спросить, но сестра спала.

Тем не менее бледность на лице сестры показалась Полине сегодня очень уж чрезмерной. Вера с тех пор, как связалась со своим Учителем, и так румянцем не радовала, попробуйте посидеть на хлебе и воде, сами заметите, как интересная бледность очень быстро разольется по вашему лицу. Но в тот вечер Вера выглядела что-то совсем уж скверно. И к тому же подушка, на которой она лежала, сбилась в комок.

– Я осторожно ее перевернула и тут заметила, что наволочка вся в крови. И кровь была свежей. А под волосами у Веры был налеплен пластырь с той самой марлевой повязкой, которую я уже нашла в мусоре.