Аферистка - Кристина Грэн Страница 54

В два часа ночи Клара заснула в своем плетеном кресле и захрапела в такт шуму прибоя. Я спросила Германа, что он теперь намерен делать. Он сидел напротив Клары, спавшей с открытым ртом, и охранял ее сон. Герман был похож на динозавра, застывшего перед жирной добычей, которую он принял за Афродиту. Он казался мне слишком трезвым, если учесть то огромное количество спиртного, которое мы выпили. Страх не давал мне заснуть. Я чувствовала усталость, но мне нравились теплая ночь и тишина, нарушаемая мерным шумом прибоя.

— Чего ты хотела от Антонио Моралеса? — спросил Герман, не ответив на мой вопрос.

— Секса. В моем возрасте он время от времени необходим.

Герман засмеялся, и у него затрясся живот.

— Он в любом возрасте необходим, Фея. Здесь большой выбор потенциальных любовниц. Но местные женщины начали мне надоедать. Они такие нежные и такие продажные. Клара — очень интересная особа. Мне она нравится. Может быть, мы даже поженимся. Общаясь с Кларой, я не опасаюсь, что ей от меня нужны только деньги. Она сама богата.

— Да, конечно.

Мне оставалось только соглашаться, потому что я не знала, что именно Клара наговорила ему о себе.

По ночам, лежа с Антонио в постели, я слышала ее голос. Она рассказывала Герману бесконечные истории о величии и совершенстве.

— Послушай, детка, твой отец оставил миллионы. Если вы обе вложите свои деньги в мой проект, через десять лет ваш капитал удвоится. Впрочем, дело не в ваших деньгах. Я любил бы Клару, даже если бы она была бедна как церковная мышь. Она особенная, я сразу это заметил.

В этом я нисколько не сомневалась.

— Кларе сорок шесть лет, Герман.

— Ну и что? А мне пятьдесят два. Неужели ты думаешь, что только мальчишки и юные красотки имеют право на романтику и любовную страсть? Я здесь, на острове, имею деньги и могу переспать с любой женщиной, с какой захочу. Но это секс. Все равно что есть каждый день омаров и икру. В конце концов это тебе надоест и ты вернешься к зажаренной свиной ножке, кислой капусте и жареной картошке.

Я смотрела на его живот, обтянутый яркой цветастой тканью. Ее узор расплывался перед моим взором. Я была пьяна, а Герман — нет.

— Клара не зажаренная свиная ножка, Герман. Она довольно хрупкий человек, хотя по виду этого не скажешь. Кроме того, она любила моего отца.

— Но он умер.

Квадратный, практичный и добрый. Таков Герман. Мне очень хотелось жареной картошки, но Герман тут был ни при чем. Когда я голодна, мне все представляется в черном свете. Желудочный сок и алкоголь настраивают меня на мятежный лад.

— Мой отец оставил нам долги на несколько миллионов, дорогой мой. А у Клары от горя совсем помутился рассудок. Она живет в мире фантазий. Не подумай, что она сошла с ума, но она явно утратила чувство реальности. У нас нет денег, и это истинная правда.

Герман перевел взгляд с меня на Клару, а потом уставился на пепельницу и стал так внимательно рассматривать ее, словно хотел пересчитать все окурки. Где-то на пляже лаяла бродячая собака на луну, дворняжка, заблудившаяся в раю.

— Если ты такая честная, то, может быть, расскажешь ему и все остальное? — раздался голос Клары, в котором угадывались интонации мамаши Кураж.

Таким тоном она обычно разговаривала со мной в детстве, когда хотела призвать к порядку. Это случалось не часто, потому что я была тихим, легко приспосабливающимся к настроению взрослых существом.

— Нет, я не собиралась этого делать. Ведь он чужой нам человек, Клара, а сейчас уже третий час ночи, и мы много выпили.

Герман налил себе. Он молча наблюдал за нами и был похож на большого зверя, притаившегося в засаде.

— Он такой же, как мы, Фея. Рыцарь удачи в доспехах, которые тебе, наверное, кажутся недостаточно блестящими. Но мне он нравится. — Клара переживала момент истины и наслаждалась этим переживанием. Взяв Германа за руку, она продолжала: — Ты должен знать, что мы обираем мужчин и живем на эти деньги. По существу, мы обманываем мошенников. Я разрабатываю план операции, а Фея реализует его. Так обычно мы распределяем свои обязанности.

Я с удовольствием задушила бы ее. Клара улыбалась Герману, а он недоверчиво смотрел на нее. Но только сначала. Я встала и подошла к перилам веранды. На небе светил ясный месяц. Моя жизнь казалась мне запутанной и беспорядочной. Ее можно было сравнить с кораблем без якоря и спасательных шлюпок. Антонио рассказывал, что рыбаки перестали выходить в море с тех пор, как на острове появились туристы. Теперь местные жители отдают в прокат свои лодки, а при случае и дочерей.

— Значит, вы обе — тонкие штучки, — услышала я за спиной голос Германа.

Внезапно он громко расхохотался. Я обернулась и увидела, что он смеется, схватившись за живот. Цветы на рубахе тряслись и подпрыгивали. Я решила, что Герман — человек с чувством юмора и его не стоит бояться. Клара торжествующе улыбнулась, словно одержала победу. Победу правды над искусством лжи. Герман хохотал до слез, его лицо побагровело, и я подумала, что сейчас его хватит удар. Он наверняка гипертоник. Если сейчас схватится за сердце и рухнет замертво на пол, это будет закономерным завершением ночи. Я люблю во всем завершенность. Все должно иметь свой конец — день, ночь, путешествие, разлука.

Я пошла спать, оставив Клару наедине с Германом.

На следующий день мы поехали на южное побережье острова, в затерянный райский уголок. Я сидела на заднем сиденье «мерседеса», в котором работал кондиционер. Герман сам вел машину, потому что не доверял местным шоферам. Он вообще недоверчивый человек и считает, что мир полон обманщиков и плутов и важно все время быть начеку.

За завтраком в «Павильоне» Герман сделал нам предложение, от которого мое сердце — сердце падкой на все блестящее вороны — дрогнуло. На кону стояли деньги. Герман оказался коварным, мстительным человеком. Он никогда не забывал обиду или поражение. Герман, огромный, словно слон, сидел за рулем и с довольным видом насвистывал немецкий шлягер, а за окном проносились пальмы, хижины, дощатые сараи, большие рекламные щиты, на которых были изображены отели, рестораны или банки кока-колы. Клара снова заснула. Я все еще злилась на нее, но, с другой стороны, ее откровенность открыла перед нами заманчивые перспективы.

И Герман в знак доброй воли оплатил наш гостиничный счет.

— Пиво, вода, виски? — спросил Герман, показывая на мини-бар в машине.

Я отказалась от напитков, а Клара пробормотала во сне что-то похожее на «нет». Ее сон был чутким, как у собаки. Во время завтрака она находилась в благодушном, расслабленном состоянии. И я подумала, что не мое дело, если эти двое переспали сегодня ночью. Клара держала кофейную чашку, оттопырив мизинец, как бывало в ее лучшие дни в Гамбурге. Сытые отдыхающие толпой окружили роскошный шведский стол. Я с трудом выносила эту картину, и тут к нам подошел сияющий от радости Герман. Он хотел поговорить с нами о деле, но я заявила, что мы принципиально по утрам не говорим о делах. И все же нам пришлось изменить нашим принципам, во всяком случае, мы согласились выслушать его. Герман делился с нами созревшим у него планом, а мы пили кофе, курили и слушали его. Клара выпила сразу четыре таблетки от головной боли. У нее никогда не было чувства меры.