Кузен Марк - Элизабет Эштон Страница 49

— Я думала, что если уйду вот так, ничего тебе не сказав, то это избавит меня от бесполезных объяснений, — натянуто сказала она, — и так оно и вышло бы, если бы только ты не оказался столь… эээ… настойчив.

— Я бы не поверил…, - тут он осекся и криво усмехнулся, — но возражать бы не стал. Я достаточно самолюбив, чтобы суметь вовремя признать свое поражение.

И снова наступило неловкое молчание. Марк задумчиво разглядывал плывущие по синему небу белые облака. Дамарис уже начинала жалеть о том, что обманула его насчет Дэвида. Она бросила осторожный взгляд на неподвижное лицо Марка, и оно показалось ей немного грустным. Раздражение в ее душе несколько улкглось, и на смену ему пришло ощущение потери. Ее сердце все еще не было равнодушно к этому мужчине, как это обычно бывает, когда оно оказывается не в ладу с умом. Дамарис вдруг почувствовала горькую досаду. Неужели она столь глупа, что готова отказаться от всего, о чем так мечтала, идя на поводу своей непомерной гордости и уязвленного самолюбия? Ведь хоть он и не любил ее, но жениться все-таки не отказывался. Неужели она не воспользуется этим шансом и не примет его таким, какой он есть на самом деле? Ведь для этого нужно было лишь признаться в том, что у нее нит никакого автослесаря, согласиться не разрывать помолвку и надеяться на лучшее. Возможно, со временем он забудет Розиты, тем более, что у жены есть неоспоримое преимущество перед любовницей — постоянство брачных уз. Хелен уговаривала ее бороться за то, что ей дорого, и тогда она ответила ей, что Марк не достоин того, чтобы за него бороться. В глубине же души Дамарис прекрасно сознавала, что это было не так. У Марка были свои недостатки, но он был сильным, решительным человеком, а именно такой хозяин и нужен был Рейвенскрэгу. К тому же он был Триэрном, у них так много общего, и это наверняка должно помочь ей лучше понять его и привязать его к себе.

— Марк…, - Дамарис импульсивно тронула его за руку и вдруг оробела; признаваться в собственных ошибках всегда нелегко. Он обернулся к ней. В его голубых глазах больше не было ни злобы, ни раздражения. Взгляд его был спокоен, но теперь он казался каким-то чужим.

— Извини, я задумался, — непривычно тихо проговорил он. — Если бы ты только была откровенна со мной, то я никогда не стал бы досаждать тебе своим вниманием. Я не имею ничего против того, чтобы ты продолжала свои отношения с этим парнем, но только уж пусть наша помолвка останется в силе еще на некоторое время, пока не уляжется весь шум, — (Она предложила мистеру Престону то же самое) — а потом мы тихо ее аннулируем.

Она опоздала, он уже принял решение и смирился с ее ложью. Примирение стало невозможным, и теперь, когда его гнев несколько утих, он и сам был уже как будто рад поскорее отделаться от нее.

— А как же Рейвенскрэг? — обеспокоенно спросила она.

Его лицо посуровело.

— Я продам его.

— Нет! — запротестовала Дамарис. — Нет, Марк, это невозможно.

— Это единственный выход. Одна ты там жить все равно не сможешь. С таким обширным хозяйством тебе в одиночку не управиться, тем более, что твой возлюбленный автослесарь, а не фермер.

— Но ты же Триэрн, — пролепетала она, — последний из рода…

— Для меня это никогда не играло большого значения. В Южной Америке меня называют "сеньор Терерно" — у английских согласных слишком трудное произношение. Так что я навсегда вернусь в Аргентину.

— И женишься на Розите? — упавшим голосом спросила она.

— Может быть.

Вот оно, значит, как. И тогда, собравшись с духом, она задала последний вопрос.

— А если бы ты женился на мне, ты остался бы в Корнуолле?

— Но ведь я на тебе не женюсь, а раз так, то необходимость обсуждать подобный вариант отпадает сама собой, — холодно проговорил он.

Она замолчала. Марк завел мотор, и внутри у нее все похолодело. Она обрела свободу и могла теперь устраивать свое будущее вместе с Мэри и Хелен без каких-либо препятствий с его сторону, но только почему-то теперь это будущее уже не казалось ей таким радостным и безоблачным, как прежде. Он развернул машину, и в то время, как они отправились в обратный путь, продолжал развивать свою мысль.

— Половина вырученной от продажи суммы, разумеется, причитается тебе. Мистер Престон сказал мне, что ты хочешь забрать из поместья свою лошадь. Можешь не беспокоиться, я немедленно переправлю ее к тебе. И вообще, можешь взять из дома все, что сочтешь нужным. Только скажи, и вещи будут тебе доставлены. Мы с тобой будем видеться время от времени, и когда я найду запрятанное тобой кольцо, то тоже отошлю его тебе. Уж будь добра, носи его должным образом до тех пор, пока эта идиотская помолвка не будет расторгнута. Надеюсь, твой парень поймет, если, конечно, тебе самой моя просьба не покажется слишком обременительной.

— Нет, — прошептала она, чувствуя, что больше не может ни секунды обманывать его, — но, Марк, я…

Он продолжал говорить, не обращая никакого внимания на ее робкое возражение.

— С твоего позволения, бриллианты я увезу с собой. Они не имеют никакого отношения к фамильным драгоценностям Триэрнов. Это колье моей матери.

Он хочет передарить его Розите, в отчаянии подумала Дамарис. Так что признаваться ему в чем-либо без толку; похоже, у него уже все было решено заранее.

— Спасибо, Марк, — чуть слышно проговорила она. — Конечно же, можешь взять бриллианты, ведь они твои. Ты и так был слишком щедр.

— Вовсе нет. Все, что я дал тебе было твоим если не по закону, то по справедливости.

Значит, он задумал просто откупиться от нее, как будто деньги могли стать компенсацией за душевные страдания. Дамарис думала о бескрайнем океане, который отныне будет разделять их, о Розите, дожидающейся его на другом конце земли, и о том, что это она сама, своими руками погубила свое счастье, пойдя на поводу у своей дурацкой гордости.

На обратном пути в Боскасл он вел машину гораздо медленее, чем когда они выехали из города. По обеим стороным от узкой дороги тянулись бесконечные живые изгороди, из-за которых виднелись усыпанные красными ягодами ветки жимолости. На все это Дамарис глядела сквозь пелену слез; она украдкой смахивала их, надеясь, что Марк не заметит, но, похоже, ей нечего было опасаться. Он сидел рядом с каменным выражением лица, неотрывно глядя на дорогу перед собой.

Доехав до автостоянки, он остановил машину.

— Ты не обидишься, если я высажу тебя здесь? Просто здесь мне будет удобнее развернуться.

— Конечно, — проговорила Дамарис, открывая дверь.

ЗАтем он все же взглянул на нее, и его глаза были похожи на голубые льдинки.

— До свидания, Дамарис. Я еще позвоню тебе.

— До свидания, Марк.

Она медленно пошла прочь, а он развернул машину и поехал обратно подороге, по которой они только что проезжали. В эти последние мгновения, когда он говорил о том, что и как будет дальше, он оказался именно таким, каким она когда-то представляла себе кузена Марка: добрым, заботливым и отчужденным. От той страсти, вспыльчивости и темперамента, которые она время от времени замечала за ним, теперь не осталось и следа. Он без лишних споров и уговоров отпустил ее, и, возможно, даже сделал это с огромной радостью. И при одной только мысли об этом она чувствовала, как разрывается от тоски ее сердце.