Кот, который там не был - Лилиан Джексон Браун Страница 46

В таком настроении он вернулся к себе, решив разморозить какую-нибудь еду, лежащую в холодильнике.

Сиамцы, как всегда, встретили его у дверей и последовали за ним в кухню, где многозначительно уставились на свои пустые миски. Хорошо зная, чьи интересы в его доме необходимо соблюдать в первую очередь, Квиллер, перед тем как проверить автоответчик и переодеться в спортивный костюм, открыл им банку с цыпленком без костей. А потом это произошло снова! Он поднимался на второй этаж, когда Коко бросился на него. Правда, на этот раз, услышав топот лап по пандусу, Квиллер успел подготовиться, прежде чем сильное тельце обрушится на его ноги.

– Что, чёрт побери, ты пытаешься мне сообщить? – настойчиво спросил он, в то время как Коко поднялся, покачал головой и облизал левое плечо.

У Коко уже бывали в прошлом необъяснимые выходки, если Квиллер принимал неправильное решение или шёл по ложному следу. Но чем бы Коко ни руководствовался сейчас, бросившись на него, приглашение Броуди вдруг предстало перед Квиллером в другом свете, и он поднялся по пандусу не для переодевания в спортивный костюм, а затем чтобы принять душ и одеться для Шотландской ночи.

Он отправился в клуб на Мейн-стрит и, выходя из машины, увидел, что со всех сторон туда стекаются мужчины в шотландских юбках или клетчатых штанах шотландских горцев. У входа его приветствовал огромный

Взннел Мак-Вэннел, проявивший себя во время путешествия по Шотландии знатоком истории и географии, выраженных математически, в цифрах. Он казался ещё больше в плиссированной шотландской юбке, с кожаной сумкой мехом наружу, в подвязках, украшенных кисточками, и в грубых башмаках.

– Энди велел мне дождаться вас, – сказал Большой Мак. – Он наверху, настраивает свою волынку. Только не говорите, что я так её называю, – прибавил он, потому что использовал шотландское название этого инструмента, звучащее несколько неприлично.

Они вошли в вестибюль. Среди мужчин, одетых в национальную одежду жителей Хайленда, Квиллер в своём обычном костюме и при галстуке смотрелся белой вороной. Однако он был известным общественным деятелем в Пикаксе, и его встретили приветливо.

– Вы шотландец? – спрашивали его. – Откуда взялась буква «в» в вашей фамилии?

– Девичья фамилия моей матери Макинтош, – объяснил он, – по-моему, семья её отца приехала с Шетлендских островов. А со стороны отца у меня датские корни.

Со стен вестибюля свешивались яркие знамена разных кланов, представлявшие собой, как объяснил Мак-Вэннел, копии боевых знамен, сожженных после поражения под Каллоденом.

– Цвета какого клана вы носите? – спросил его Квиллер.

– Макдональда из Слита. Мак-Вэннелы имеют некоторое отношение к этому клану, а моей жене нравится красный цвет. Почему бы вам, Квилл, не заказать себе юбку тех цветов, что носили Макинтоши?

– Для этого я ещё не созрел, но уже всерьёз заинтересовался историей Макинтошей: двенадцатью веками политических скандалов, наследственной вражды, сражений, измен, отравлений, виселиц, политических убийств и жестокой мести. Удивительно, что какие-то Макинтоши до сих пор существуют.

По сигналу все отправились наверх в большой просторный зал, украшенный старинным оружием. Шесть круглых столов, рассчитанных на десять человек каждый, были накрыты для обеда. У обеденных приборов лежали программки с перечислением мероприятий и подаваемых блюд: картошки с репой, салата, чая, песочного печенья и «небольшой выпивки» для провозглашения тостов.

– Мы с вами сядем вот здесь и займём место для Энди, – сказал Большой Мак, придвигая ещё один стул к столу. – Энди предстоит ещё играть на волынке.

Разглядывая старинное оружие на стенах, Квиллер заметил:

– Интересно, известно ли ФБР про ваш оружейный арсенал? Вы могли бы запросто развязать войну с Локмастером.

– Это наш собственный музей, – заявил его хозяин. – Я его регистратор. Здесь двадцать семь палашей, сорок пять шотландских кинжалов, двенадцать сабель шотландских горцев, семь эфесов, четырнадцать круглых кожаных щитов, двенадцать пистолетов, двадцать один мушкет и тридцать штыков – всё надлежащим образом каталогизировано.

Квиллер вежливо осведомился о здоровье жены собеседника.

– Откровенно говоря, ей не стоило отправляться в путешествие. Лучше бы сидела дома и смотрела всякие ужасы по телевизору, – сказал Мак-Вэннел. – Правда, я много фотографировал во время поездки, и она теперь с удовольствием вклеивает фотографии в альбомы и делает подписи к ним, А вы? Продержались до самого конца?

– Только до Эдинбурга. Но я бы хотел когда-нибудь вернуться в Шотландию вновь вместе с Полли.

– Мы провели пару дней в «Олд Рики», перед тем как улететь домой. Я оставил жену в отеле, а сам пошёл фотографировать город. В Эдинбурге есть несколько хороших мест, откуда на город можно посмотреть с высоты птичьего полёта. Я поднялся на двести восемьдесят семь ступенек до верхней площадки одного монумента. Там есть крепость высотой четыреста футов. А высота Кресла Артура восемьсот двадцать два фута. Странное название для холма, но у шотландцев встречается и не такое. Что вы скажете, положим, о «миксти-мэксти» или «уитти-уотте» ? Только не спрашивайте меня, что это значит.

В отсутствие супруги Большой Мак разговорился и готов был приводить статистические данные о чём угодно: где сожгли на костре триста ведьм и кто умер от пятидесяти шести колотых ран… Но его речь прервали жалобные завывания волынки.

Голоса постепенно стихли. Двойные двери распахнулись, и появилась торжественная процессия во главе с шефом полиции Броуди. Броуди и так был крупным мужчиной, но сейчас в национальной шотландской одежде, высокой шапочке с перьями, ярко-красном камзоле, с кожаной сумкой мехом наружу и в белых коротких гетрах, он казался настоящим великаном. Эндрю торжественно и медленно заиграл «Шотландскую славу», и от пронзительных звуков волынки в жилах Квиллера взыграла кровь Макинтошей. За волынщиком шёл барабанщик, а следом за ним – семь молодых людей в юбках и белых рубашках с подносами в руках. На первом подносе лежала горка чего-то гладкого и серого – хагтис. На шести остальных стояло по бутылке виски. Процессия дважды обошла комнату – и бутылка виски появилась на каждом столе. После чего распорядитель словами Роберта Бернса обратился к «королю пудингов», за который все выпили, затем пудинг разрезали и разложили по тарелкам, и участники процессии, сделав ещё один круг по залу, торжественно удалились под весёлую мелодию шотландского танца.

Броуди вернулся уже без волынки и шляпы и присоединился к Мак-Вэннелу и Квиллеру.

– Отлично, дружище, – сказал ему Квиллер. – Когда Броуди играет на волынке, даже у Макинтошей бегают по спине мурашки. У тебя очень выразительный инструмент.

– Это старинная волынка с серебром и слоновой костью. Таких больше не делают, – похвастался Броуди. -Я волынщик в седьмом поколении. Когда-то это считалось в Хайленде благородным занятием. У вождя каждого клана был свой волынщик, сопровождавший его всюду, даже на поле битвы. Пронзительные звуки волынок поднимали кланы в атаку и вселяли ужас во врагов. По крайней мере так задумывалось.