Правила убийцы - Джон Сэндфорд Страница 44

Судья покачал головой и снова занялся чтением бумаг.

«По-своему девушка выглядит весьма чувственной, — решил Бешеный, наблюдая за тем, как она нервно облизывает губы. — Она природой создана, чтобы быть жертвой. Встреть она волка, и он бросится на нее».

Наконец судья решил, что ничего сделать нельзя. Он признал ее виновной в занятии проституцией и на основании этого оштрафовал на сто пятьдесят долларов.

Этот придурок Бэрин явился, когда его дело уже начали рассматривать. Часом позже, когда Бешеный зашел в комнату секретаря суда, дело Хизер Браун лежало в корзине для дел, которые нужно вернуть в архив. Он вытащил его и просмотрел, отметив про себя, что ее забрали в Южном Хеннепине. Настоящее имя Хизер Браун было Глория Аммундсен. Она зарабатывала на улице уже год или более того. А еще Бешеный с интересом прочел в описании, что она предложила арестовавшим ее полицейским самые разнообразные развлечения, включая садистский секс.

* * *

Бешеный взял работу домой, но не мог ничего делать. На скорую руку он приготовил ужин: несколько ломтиков ветчины, фрукты, тыквенный пирог. Все еще в возбужденном состоянии, он сел в машину и поехал в город, где, оставив машину на стоянке, отправился гулять пешком. Он прошел Лоринг-парк, где тусовались «голубые», дальше к Хеннепин-авеню и на юг — прочь от центра. Панки на улице посматривали на него с подозрением. Возле аптеки валялся без сознания на подстилке какой-то парнишка в грязной индейской куртке. Бритоголовые с вытатуированными на головах свастиками. Местные ребятишки, старавшиеся выглядеть крутыми с сигаретами в зубах.

Несколько проституток. Они не зазывали, не бросались к машинам, а просто прогуливались по улицам на тот случай, если кому-то понадобятся их услуги.

Проходя мимо, он посматривал на них. Все молодые. «Тринадцать, четырнадцать, пятнадцать лет», — прикинул он. Шестнадцатилетних было меньше. Еще меньше восемнадцатилетних. И совсем мало более старшего возраста. Взрослые занимались сексом, не отходя далеко, прямо тут же, в подъезде, они были так истасканы улицей, что их уже не приглашали в номер, или сауну, или даже в какой-нибудь чулан. Они годились только для бездумного минутного развлечения. С ними могла случиться любая неприятность, как часто и бывало.

Хизер Браун Бешеный приметил у закусочной. Большинство проституток были блондинки — или натуральные, или крашеные. Темноволосая Хизер напоминала ему… Кого же она напоминала? Он не знал, хотя в его памяти шевельнулось какое-то воспоминание. Ночью, не при свете люминесцентных ламп зала суда, она казалась симпатичнее.

Это не относилось к глазам. В суде ее глаза были живыми. Здесь же у нее был отрешенный, усталый взгляд. Она была одета в черную кофточку, короткую черную кожаную юбку, босоножки на высоких каблуках, в руках — большая черная сумка. Ее тело, лицо, весь ее вид взывали к нему.

— Эй! — сказала она, заметив, что он замедляет шаг, приближаясь к ней. — Что делаешь?

— Просто гуляю, — ответил Бешеный, мило улыбаясь.

— Хорошая ночка для прогулок, офицер.

Ее глаза были густо обведены зелеными тенями.

Бешеный улыбнулся.

— Я не полицейский. Более того, я даже не собираюсь тебя приглашать. Кто знает, может быть, ты сама оттуда. Ну, из полиции.

— Это уж точно, — проговорила она, вильнув бедром так, что юбка задралась.

— Пусть тебе повезет.

— Корабли проплывают мимо в ночи, — откликнулась она, уже глядя ему через плечо.

— Ну, а если я опять вернусь сюда как-нибудь вечерком? Ты обычно здесь прогуливаешься?

Она повернула голову и снова посмотрела на него. В ее глазах зажегся огонек интереса.

— Да, — произнесла она. — Это моя территория.

— И у тебя есть место, куда пойти?

— Зачем? — осторожно спросила она.

— Может быть, отсосешь, если это стоит не больше пятидесяти. Или ты знаешь что-нибудь более завлекательное?

Лицо ее прояснилось. Он сделал предложение, назвал позу и сказал, сколько заплатит. Он не был полицейским.

— Нет проблем, дорогой. Я знаю много способов, как развеселить мужчину. Я здесь бываю каждый вечер, кроме четверга, в четверг меня приглашает прогуляться мой парень. И кроме воскресенья, потому что нет публики.

— Отлично. Может быть, через день или два, а? А у тебя есть место, куда мы можем отправиться?

— Готовь деньги, я приготовлю все остальное, — ответила она.

— Как тебя зовут?

Она на мгновение задумалась, потом сказала:

— Хизер.

* * *

— Ты совершаешь ошибку, — сказал Бешеный сам себе. Он ходил по комнате из угла в угол. — Наверняка это ошибка.

Но искушение было велико. Он посмотрел на лежавший на столе справочник личного состава полиции. Дэвенпорт, Лукас. Вот номер. Конечно же, это ошибка, но почему обязательно ошибка? Надо позвонить ему домой, попозже вечером, он будет к этому не готов. Конечно же, никакой автоматической записи разговора.

Бешеный все хорошенько обдумал и наконец записал телефон на листке бумаги, вышел на улицу, сел в машину, проехал с милю до телефонной будки и набрал номер. В трубке прозвучал один гудок, потом очень отчетливо раздался баритон. Он не спал.

— Детектив Дэвенпорт?

— Да. Кто это?

— Доброжелатель. Вчера вечером по телевизору я смотрел сообщение… У вас расхождение во взглядах с вашим начальством, и я хочу, чтобы вы знали вот что: вы абсолютно правы в отношении этого убийцы Бешеного. Этот ваш гомосексуалист не он. Гомосексуалист — не убийца. Вы понимаете меня?

— Кто это?

— Я не собираюсь вам ничего объяснять, но я утверждаю, что вы арестовали не того человека. Если вы спросите его, оставлял ли он записки, то он скажет, что понятия о них не имеет, верно? Он не знает, что нельзя убивать человека, которого ты знаешь. Нельзя иметь повод для убийства. Нельзя следовать плану, который легко станет понятным другим. Вы должны что-то сделать, чтобы исправить эту ошибку, в противном случае, боюсь, у вас будет серьезный повод для беспокойства. В ближайшем будущем Бешеный продемонстрирует всем, что этот человек невиновен. Вы все поняли, лейтенант? Надеюсь, что да, потому что это все, что я хотел вам сказать. До свидания.

— Подождите…

Бешеный повесил трубку, быстро вернулся к машине и отъехал. Проехав квартал, он начал хихикать от пережитого волнения. Он не предполагал такого прилива радости и радовался от души, как будто выиграл свое персональное сражение. В каком-то смысле так оно и было. Он дотронулся до лица противника.