Честь семьи Лоренцони - Донна Леон Страница 42

— Я хотел бы поговорить с вами о Маурицио Лоренцони, синьорина, — пояснил Брунетти.

На ее лице произошла разительная перемена; пассивное любопытство сменилось неподдельным раздражением, если не тревогой.

— А в чем дело? Все ведь улажено. Можете спросить у моего адвоката.

Брунетти сделал шаг назад и вежливо улыбнулся.

— Простите, синьорина. Я забыл представиться, — он выудил из кармана портмоне и раскрыл его, чтобы она смогла увидеть удостоверение с фотографией, — я комиссар Гвидо Брунетти, и мне бы очень хотелось поговорить с вами о Маурицио. Не надо адвоката. Я просто хочу задать вам несколько вопросов.

— Каких еще вопросов? — настороженно спросила она.

— Самых обыкновенных. Что он за человек, какой у него характер…

— А зачем вам нужно это знать?

— Как вы, вероятно, уже знаете, недавно было найдено тело его брата, и нам пришлось возобновить расследование дела о похищении. Так что теперь приходится идти по второму кругу, опрашивая всех, кто его знал, собирая информацию о его семье…

— Так это не по поводу руки? — с явным облегчением спросила она.

— Нет, синьорина. Мне известно об этом инциденте, но сейчас я не намерен это обсуждать.

— Имейте в виду, у меня и в мыслях не было угрожать ему или предъявлять иск о возмещении вреда. Это был несчастный случай.

— Но ведь он сломал вам руку, не так ли? — спросил Брунетти, с трудом подавляя желание взглянуть на ее опущенные руки.

Будто бы прочитав его мысли, она подняла левую руку и помахала ею перед носом Брунетти, сжимая и разжимая пальцы.

— Видите, с рукой все в порядке, видите? — спросила она с торжествующим видом.

— Вижу и очень этому рад, — ответил Брунетти и снова улыбнулся, — но почему вы вдруг упомянули об адвокате?

— Дело в том, что, когда это случилось, я подписала соглашение, в котором сказано, что я никогда не обращусь в суд с жалобой, не стану предъявлять никаких претензий. Это и в самом деле был несчастный случай, правда, — проговорила она с неожиданной теплотой, — я как раз выбиралась из машины с его стороны, он меня не заметил и захлопнул дверь.

— Тогда зачем понадобилось подписывать это соглашение, коль скоро это был несчастный случай?

Она пожала плечами:

— А бог его знает. Его адвокат велел ему так поступить. Я и подписала.

— Вам за это заплатили? — спросил Брунетти. После этого вопроса Брунетти вся ее непринужденность разом улетучилась.

— В этом нет ничего противозаконного, — процедила она с видом человека, который имеет богатый опыт общения с адвокатами.

— Знаю, синьорина. Разумеется, нет. Элементарное любопытство, знаете ли. Это не имеет никакого отношения к теме нашего с вами разговора. Как вы помните, я собирался расспросить вас о Маурицио.

— У вас есть такая же чернобурка сорокового размера? — раздался позади них женский голос.

На лице синьорины Бонамини появилась дежурная улыбка.

— К сожалению, нет, синьора. Все размеры распроданы. Остался только сорок четвертый.

— Нет, нет, это мне не подойдет, — рассеянно пробормотала женщина и неторопливо продефилировала в отдел женского платья.

— А вы были знакомы с его кузеном? — спросил Брунетти, когда синьорина Бонамини снова повернулась к нему.

— С Роберто, что ли?

— Да.

— Нет, никогда с ним не встречалась, но Маурицио время от времени говорил мне о нем.

— И что же он о нем говорил? Не можете вспомнить?

Она немного помолчала, обдумывая его вопрос.

— Нет. Не могу. По всей видимости, ничего особенного.

— Тогда не могли бы вы мне сказать, исходя из того, как Маурицио о нем отзывался, у них были хорошие отношения?

— Они были братьями, — веско ответила она, считая, по-видимому, что этого вполне достаточно.

— Мне это известно, синьорина, но не могли бы вы вспомнить слова Маурицио или, быть может, ваше собственное впечатление, сейчас уже не важно, — словом, его мнение о Роберто. — Брунетти пустил в ход еще одну ободряющую улыбку.

Она задумчиво подняла руку и расправила норковый жакет.

— Ну… — неуверенно начала она, затем смутилась и замолчала; наконец, собравшись с мыслями, сказала: — Если начистоту, то у меня создалось такое впечатление, что Маурицио был им недоволен.

У Брунетти хватило ума не перебивать ее и дать ей закончить свою мысль.

— Был однажды такой случай, — они отправили его, Роберто то есть, — в Париж. По-моему, это был Париж. Большой город, сами понимаете, Лоренцони вели там какие-то важные переговоры. Я, в общем-то, так до конца и не поняла, что там у них произошло, но Роберто открыл какую-то посылку или что-то в этом роде или подсмотрел что-то в контракте, а потом проболтался об этом кому не следует. Как бы то ни было, контракт не был подписан.

Она взглянула на Брунетти; от нее не укрылось нескрываемое разочарование, отразившееся на его лице.

— Знаю, знаю, в этом нет ничего особенного, — поспешно добавила она, — но Маурицио прямо с цепи сорвался, когда узнал об этом, — она еще немного помолчала, тщательно обдумывая следующие слова, — у него, по правде сказать, тот еще характер, у Маурицио.

— И ваша рука?…

— Нет, — поспешно возразила она, — говорю же вам, это был несчастный случай. Он не нарочно это сделал. Можете мне поверить, если бы это было не так, то я уже на следующее утро прямо из больницы отправилась бы в полицейский участок. — Она снова подняла зажившую руку и поправила жакет. — Маурицио может выйти из себя. Наорать. Но я никогда не слышала, чтобы он кого-нибудь ударил. Но когда он выходит из себя, разговаривать с ним бесполезно; будто бы он — это уже не он.

— А какой он, когда он — это он?

— О, он очень серьезный. Даже слишком. Потому-то я и перестала с ним встречаться; то он позвонит и скажет, что у него много работы и что он задержится в офисе допоздна, а то вдруг притащит на ужин какого-нибудь очередного клиента… А когда еще случилось это… — Она махнула рукой, негласно давая ему понять, что она имеет в виду. — Словом, я сказала ему, что не хочу его больше видеть.

— И как он на это отреагировал?

— По-моему, он обрадовался до чертиков, особенно после того, как я сказала, что подпишу все необходимые бумаги, как требовали его адвокаты.

— И вы с тех пор так ни разу и не увиделись?

— Нет. Сталкиваемся иногда на улице, сами знаете, как это бывает; «привет», «привет», и больше ничего. Даже не останавливаемся, чтобы поболтать, расспросить, как дела, как жизнь, что-то в этом роде. Ничего подобного.

Брунетти снова вытащил из кармана портмоне и протянул ей свою визитку.