Улыбка смерти на устах - Анна и Сергей Литвиновы Страница 4

— Вы говорили — вы за ним ухаживали? А Юля? Она что, обиду затаила? За то, что ее избранника не приняли?

— Ну, если честно, я всегда как-то ближе с отцом была, Юлька — с мамой. А потом она несерьезно к его заболеванию отнеслась: «Подумаешь, депрессия! Всем тяжело! Пусть возьмет себя в руки! Он же мужик!» В итоге отец выправился, но, если честно, трещина между ними осталась. Папа наш довольно самолюбивый был и обидчивый. А затем случилась одна история. Как раз на Новый год. Не на этот, а на прошлый, полтора года назад. У нас, когда мама еще жива была, сложилась традиция: встречать всем вместе, на даче. Иногда друзей приглашали — родители или мы, но далеко не часто и самых, что называется, отборных. А чаще были вчетвером. Мама готовила разные вкусняшки, мы с Юлькой подключались, иногда отец тоже что-то изображал по кулинарной части. И вот на позапрошлый Новый год отец предложил эту традицию продолжить. Он как раз от своей депрессухи оправился, от лекарств отдохнул, в хорошем настроении пребывал. Боль от ухода мамы слегка смягчилась. Ну, и предложил нам собраться, как в былые времена, — мы ведь даже предыдущее Новогодье вместе встречали, когда мамочка совсем плоха была: обритая, худая, с кислородным баллоном… Конечно, нам ее ужасно не хватало, и горько было на том же месте встречаться, но раз отец сказал — значит, надо. Нас мама в таком патриархальном, антифеминистическом духе воспитывала: мужчина в доме глава, он всегда прав, его следует слушаться. Короче, собрались мы на даче. Она на востоке от Москвы расположена, в месте сейчас совсем не модном. Но родители домик и участок там купили, лишь только Юлька родилась, в самом конце советских времен, когда и выбирать особо не из чего было. Потом, со временем, отец там, в Краеве, новый дом отстроил. У нас с сестрой там все детство прошло, столько воспоминаний. Сосны, лес, речка… В общем, тридцать первого декабря я пораньше на дачу приехала, прямо с утра, отцу помочь. В тот год тридцать первое число на выходной выпало. Отец пребывал в прекрасном настроении, смеялся, шутил. Ну, нарядили мы с ним вместе елки — одну настоящую, что прямо на участке растет, а другую — дома, пластиковую. Стали резать неизбежный оливье. Очень хорошо себя чувствовали, и я радовалась, что у батяни депрессуха его прошла, как не бывало. Отец предложил немного выпить, проводить старый год. Смешали по коктейлю. Короче, радовались — но вот только Юльки все не было. Обещала она в пять приехать, максимум в шесть — а вот уже семь, восемь вечера… Ну, мы с отцом привыкли, что она непунктуальная, но все равно: три часа опоздания — это ни в какие ворота не лезет. Я ей стала звонить — она трубку не берет. Наконец, является. Уже в десять вечера. И не одна.

Порецкая сделала театральную паузу и, так как я не переспросил, вывалила сама:

— С ним. С Костиком.

— С тем самым типом, коего ваши родители категорически не одобрили?

— Именно.

— А вы ждали, что она с ним придет?

— Нет! И разговора такого не было!

— А вы, Полина? Вы-то были одна?

— Ну конечно!

— И часто вы лично своих избранников в дом приводили? Да на Новый год?

— Я — два раза, точно помню. Но не в тот день.

— А сестра?

— Она — всего однажды, на первом курсе. Тогда родителям ее ухажер тоже не понравился, они его за столом зачморили, Юлька потом плакала.

— Значит, в этом смысле случился рецидив.

— Да! Я сразу заметила, что отец потихоньку начал закипать: и от опоздания, и от того, что она с этим чушком заявилась. А Юлька с Костиком еще такие загадочные: у нас для вас будет важное объявление. Я родителя потихоньку старалась отвлечь, но папаня смурнел прямо на глазах. Короче, сели мы кое-как за стол, старый год проводили, и тут Юля оповещает: прошу, мол, любить и жаловать, мы с Костиком поженились! Не решили пожениться, не просим, папочка, твоего благословения, а ставит перед фактом: расписались! Отец тут, конечно, натурально припупел. Ничего даже не сказал, просто встал из-за стола и вышел. Молча. И из дома выскочил — прямо в чем был. Ну, мы втроем остаемся, настроение испорчено. Молчим. За пятнадцать минут до Нового года пошла я батюшку искать. А он в бане сидит холодной, только печку затопил, еще не прогрелось, и вискарик пьет. Льда разбавить или воды нет — так он сосульки с крыши бани нарвал и с ними. Я стала его уговаривать: да наплюй, что ж теперь делать, это ее жизнь, оставь Юльку в покое, не порть самому себе нервы и праздник. Короче, вытащила все-таки за стол. Кое-как шампанское открыли, Новый год встретили. Обстановка натянутая, все молчим, в зомбоящик пялимся. А потом Костя что-то такое ляпнул — я уж и не помню что, довольно невинное. Да он вообще товарищ немногословный. Три слова в час хорошо если скажет. И ничего особенного не выдал — просто ошибку речевую допустил. Типа, «ло’жить». Не надо, мол, мне больше оливье ло’жить. И тут отец как сорвался! И на Костика понес, и на Юльку. На зятя новоявленного кричал, что тот провинциальное хамло деревенское, со свиным рылом в калашный ряд нацелился, и тому подобное. А Юльке: а ты, гадина, дождалась, пока мама умрет, чтобы втихаря этого колхозника в дом втащить, да я тебя прокляну, лишу наследства! Я пыталась отца угомонить, но где там! Прямо понесло его. Честно говоря, я бы после подобного тоже — или по лицу родителю дала, или из дому сбежала. Ну, они и сбежали. А Костик по факту оказался еще гораздо обидчивей, чем отец. Тогда-то он вытащил Юльку из-за стола, оделись они, уселись в машину — и деру. И уже потом выяснилось — зятек мой тогда ведь выпившим порулил. На въезде в Москву его дорожная полиция тормознула. А он и с ними как-то резко себя повел — в итоге лишился прав на год. Домой они тогда добирались на такси, а машину их мне потом (Юлька не водит) пришлось перегонять, а вскоре они ее продали.

— Дело, в общем, прошлое. Полтора года прошло. Они в итоге так и не помирились?

— Я честно пыталась ситуацию уврачевать. И с одной стороны, и с другой. Ну Костя оказался остолоп и дуболом еще тот. У него на все один ответ: я, говорит, понял, тесть меня знать не хочет — ну так проживем и без него, пусть подавится. А вот Юльку я все-таки в итоге с отцом помирила. Долго я с ней и с ним сепаратно переговаривалась, но потом они встретились: в центре, в кафе. И я третья с ними, как посредник. Вроде примирились они. Тому еще помогло, что увиделись они где-то в марте, когда пузо у моей сестрички заметно стало. Короче, они даже поцеловались на прощание — хотя довольно формально. Особой теплоты я как-то между ними больше не замечала. В июне прошлого года Юлька родила. Отец внучка долго не видел, хотя хотел, инициативу проявлял. Но сестрица моя как-то отбояривалась. И даже на крестины папу не пригласила — в сентябре прошлого года Матвейку крестили. Похоже, она боялась, что папаня с Костиком опять схлестнутся. Зато когда тот отбыл на побывку к себе на родину, в Кировскую область, Юлия Игоревна батюшку позвала — дала возможность малыша потетешкать. Но это, по-моему, единственный случай был, когда дед с внучком встречался. Хотя созванивались регулярно. Особенно когда Костик на работе задерживался или Юлька одна с малышом гуляла.

— Вы все друг от друга отдельно проживаете?