Паутина прошлого - Виктория Щабельник Страница 37

Я резко ударила по тормозам, совершенно забыв о скользкой дороге и едущем за мной Харламове. Сзади раздался оглушительный гудок, но не почувствовав удара, поняла, что Димке удалось избежать столкновения. Моя голова опустилась на руль, а плечи задрожали от едва сдерживаемых рыданий. Я знала… я вспомнила. Теперь, мне казалось, что я поняла многое из того, что раньше вызывало лишь недоумение.

Харламов дернул дверь, и меня оглушил его крик, больше похожий на рычание:

— Сумасшедшая? Что ты творишь?

Я не видела его лица из-за слез, но понимала, насколько он зол. Чувство вины и раскаяние захлестнули меня и я прошептала:

— Прости… я не хотела… так поучилось.

— Что с тобой? Ты ранена? Голова закружилась? Где болит? — он был взволнован и явно беспокоился обо мне, а я рыдала, и не могла остановиться.

Он обнял меня за плечи и аккуратно повернул к себе:

— Не плачь! Все же хорошо! Никто не пострадал, — уже спокойнее произнес он.

1993 год…

Начало светать, когда Алешка подобрался к дому Пахомова. Прошло около часа с тех пор, как они отсюда ушли, а парня не оставляли сомнения: возможно, хозяину квартиры нужна помощь? А если он все еще без сознания? Пожилой беспомощный человек! Алешка невольно представил на его месте своего отца, и его сердце сжалось. Он знал — то, что они сделали, было ужасной ошибкой. Он чувствовал себя преступником.

Несмотря на раннее утро возле дома стояла скорая и милицейская машина. Редкие стайки соседей, покинувших свои квартиры, о чем-то бойко перешептывались невдалеке. Спрятавшись в тени дома, парень наблюдал, как из подъезда два санитара вынесли накрытые простыней носилки. Парень успел заметить бледную руку, выглядывавшую из-под простыни, и судорожно сглотнул, чтобы остановить поднимающийся из горла комок. Санитары довольно небрежно задвинули носилки в машину скорой. Отойдя к скамейке у дома, они расслабленно закурили.

До слуха Алешки донеслись обрывки слов:

— Добил… Прямо в сердце…. Выстрел в упор… Умер на месте…

Не сознавая, что делает, он подался ближе, старательно прислушиваясь к разговору:

— Родной сын. Тот еще отморозок. Шлепнул папашу, свистнул бабки…

Алешка отшатнулся, когда из подъезда показались двое милиционеров, ведущих под руки закованного в наручники молодого парня, лет двадцати. Его губа была рассечена, один глаз заплыл, светлая футболка на груди забрызгана кровью.

— Говорят, набросился на двоих ментов. С пистолетом. Еле удалось скрутить.

Едва разборчивые слова с трудом доходили до сознания Алешки. Задержанного провели мимо него, и на миг их взгляды встретились — напряженный, сосредоточенный и злой взгляд загнанного в ловушку зверя с одной стороны, и нерешительный, полный раскаяния и страха с другой.

2008 год…

Я замотала головой, чувствуя, как меня захлестывает истерика. Пострадал! Еще как пострадал. Совершенно невиновный человек, за то, что сделали мы. Словно в замедленной съемке память услужливо воскресила в моей голове архивы закрытых дел, которые я просматривала накануне. Казарин Илья Сергеевич… следователь, занимающийся расследованием убийства и ограбления некоего Пахомова, Александра Николаевича. Убийцей был его сын, который получил семь лет…но был ли он виновен?

Я смотрела на Харламова, пытаясь взять себя в руки, усиленно отгоняя от себя мысль, что кто-то из моих друзей был способен на такое. И тут же посмеялась над собственной наивностью, вспоминая сегодняшний день. Мы не колеблясь избавились от трупа, старались сделать все, чтобы уничтожить любые следы, связывающие нас и жертву.

Но если они способны…

Я вышла из машины, отказавшись от помощи Димы.

Они способны…И надежда, которая жила во мне долгие годы…

Я схватила с лобового стекла горсть снега и вытерла им разгоряченное, мокрое от слез лицо.

Надежда на то, что Алешка каким-то чудом остался жив, исчезла без следа.