Убийство к ужину - Михаэль Кобр Страница 36

Клуфтингер, опешил: как он мог упустить это из виду?! Странно, что как раз секретарша, у которой не должна болеть голова о том, что входило в его непосредственные обязанности, вспомнила об этом. Он должен проинструктировать своих подчиненных, как держаться с представителями СМИ. Видно, от волнения у него все вылетело из головы.

— Большое спасибо, фрейлейн Хенске, вы вовремя заметили, — сердечно поблагодарил он молодую особу, глядя ей прямо в глаза.

Она растаяла от такой похвалы и ответила скромной улыбкой.

— Если будут наседать журналисты, сдержанно отвечайте, что у нас есть подозреваемый, и никакой дальнейшей информации, — обратился комиссар к коллегам. — Это только разожжет их любопытство, а мы выиграем время. Нам сейчас нельзя действовать опрометчиво, можем все испортить. Спокойствие и сосредоточенность на главном — вот что требуется от каждого, — добавил он и с этими словами закончил совещание.

Штроблю и Майеру он поручил отслеживать результаты розыска и строго-настрого приказал держать его в курсе. Четверть часа спустя, когда он добрался до своего кабинета, в приемной его остановила Санди и протянула листок с номером телефона в Мюнхене. Он на секундочку задержался, любуясь, как она лихо отстукивает по клавиатуре, форматируя окончательный текст протокола. Именно ее умение печатать всеми десятью пальцами с высокой скоростью обеспечивало комиссара подробными и точными протоколами. У него, тыкающего одним пальцем, ее способности вызывали глубокое уважение.

Набрав номер Юлии Вагнер, Клуфтингер выслушал серию длинных гудков, и только потом трубку сняли. К его изумлению, ответил мужской голос. Он хоть и знал, что старшая Вагнер замужем, но в этот момент, сам не зная почему, сильно удивился, точно этот муж являлся существом мифическим.

— Вагнер, — представились на том конце провода.

Клуфтингер попросил к телефону Юлию. Дома ее не оказалось, но пока комиссар в нескольких словах излагал свою просьбу, Вагнер сообщил, что она вроде бы появилась. Ему опять пришлось ждать, и в эти минуты он успел удивиться — за голосом мужа Юлии ему снова померещился Гюнтер Кох, знаменитый спортивный комментатор: может, из-за тембра, а может, из-за схожего баварского диалекта.

Наконец в трубке зазвучал голос запыхавшейся Юлии:

— Да, господин комиссар. Извините, задержалась на работе, сами понимаете, сколько дел накопилось за это время, потом еще пробежалась по магазинам, пришлось еще тащить бутыль воды для кулера… Сейчас переведу дух… Есть какие-то новости?

Клуфтингер между делом подумал, что выгрузить и поднять на этаж бутыль мог бы и молодой муж, но отставил эти мысли и начал рапортовать:

— Фрау Вагнер, мы вышли на след. Но прошу вас понять: даже вам мы пока не можем сообщить открывшиеся факты. Однако для дальнейшего хода расследования нуждаемся в вашей помощи. Вы должны дать больше информации о частной жизни вашего отца, точнее, о его ближайшем окружении.

— Разумеется, я понимаю, вы не выложите мне имя и адрес подозреваемого. Но скажите хотя бы: он у вас есть?

— Ну, как сегодня выяснилось, мы подобрались очень близко. Не хватает только нескольких деталей, так сказать, пазла. Чтобы собрать картинку, нам необходимо досконально изучить все стороны жизни господина Вахтера, и только вы можете нам помочь, — ловко выкрутился Клуфтингер.

Само собой, он не мог, да и не хотел делиться с дочкой убитого своими подозрениями. Да и что у него было, кроме подозрений и косвенных улик? Доказательств — ноль.

— Господин комиссар, меня радуют ваши успехи в поисках убийцы, и я готова всячески вам помогать, но что конкретно вы хотите знать?

Клуфтингер, плюнув на соображения секретности, задал вопрос прямо в лоб:

— Расскажите о разрыве вашего семейства с Лутценбергами, бывшими друзьями.

— Я уже говорила, особенно дружны семьями мы были в кёльнский период. Часто отдыхали вместе в отчем доме господина Лутценберга в Вайлере. Выезжали вечером в пятницу и проводили в Альгое все выходные. Места там хватало всем. Нас, детей, притягивали тайны старого дома. Это было так страшно и так здорово! Анди умел хорошо вписываться в игру, хоть он и мальчишка. В общем, мы жили одной большой семьей. Да и родители все, что ни делали в то время, делали вместе. Для нас, дочерей, тогда стало трагедией, когда в одночасье оборвались все связи и играть с Анди вдруг запретили. Мама тоже, по моим детским впечатлениям, сильно переживала, лишившись единственной подруги, значит, дело было в отце. Впрочем, Лутценберги вскоре переехали в Альгой, и все как-то само собой заглохло. Отцу пришлось уволиться из института, где они работали, и найти новое место стало для него довольно проблематично.

— А что это за институт?

— Вроде научно-исследовательский пищевой промышленности, по-моему. Он являлся коммерческим, но, кажется, каким-то образом присоединенным к университету. По крайней мере они были связаны, но как, точно не знаю. Хотя… могу поискать название, может, по нему вы что-то найдете. Какая кошка между ними пробежала, не скажу, но скандал определенно оказался связан с их совместной работой, детали меня тогда не интересовали. А знаете, отец ведь тогда не сразу ушел из института, и на какое-то время страсти улеглись.

— Кого-нибудь из Лутценбергов вы позже встречали?

— Нет. Они жили в Альгое, в Вайлере, мы — в Кёльне, а когда и наша семья переехала, заботы стали совсем другого свойства.

— Понятно. С их сыном вы тоже не имели контактов? — все-таки уточнил Клуфтингер.

— Нет, только в детстве.

Вопросов больше не возникало, и он попрощался с Юлией Вагнер.

Лихорадочно схватившись за ручку, чтобы не вылетело из головы, он поспешно набросал список предстоящих дел не слишком разборчивым почерком, про который его сын шутил, что таким закорючкам учат в первом классе.

Найти научно-исследовательский институт — договориться о визите! — Обязательно выяснить, что произошло между Вахтером и Лутценбергом — архивы, научные журналы!!! — Молокозавод — расспросить Шёнмангера о предыдущей деятельности Вахтера!!! — Барч?

Разумеется, все эти мысли крутились в его голове еще во время разговора, но, как многие мужчины, он не мог делать несколько дел одновременно: смотреть телевизор и вести беседу, чистить зубы и разговаривать, слушать радио и воспринимать речи, читать газету и отвечать на вопросы, общаться по телефону и писать — все это его жена мастерски проворачивала одновременно. А вот сам он предпочитал делать пометки на память. У него под рукой всегда имелся блок для записей с логотипом «Альгойская пивная». Клуфтингер время от времени играл в подкидного дурака с одним приятелем, который работал в той самой пивной и щедро снабжал этим добром. Дома тоже тут и там лежали памятки со списками покупок или дел по хозяйству. Всем форматам бумаги он предпочитал эти маленькие клочки, которые помещались в портмоне. Коллеги часто подтрунивали над ним — мол, в президиуме не замечается дефицита писчей бумаги, — но он не изменял своей давней привычке.