Сумасшедший домик в деревне - Галина Куликова Страница 34

Светлана Петровна Макарова оказалась пышной женщиной столстой косой, обмотанной вокруг головы. Такую прическу Полина раньше виделатолько на картинах и в кино. Светлана Петровна сидела на скамейке, в садикеперед домом, и читала книгу.

— Бабушка! — крикнула тощая беззубая девчонка,протащившая гостей через весь подъезд. — К тебе пришли!

— Здравствуйте, — поклонился Никифоров и посмотрелна Макарову ласково, точно продавец леденцов на обступивших его деток. —Мы в самом деле к вам, вы позволите?

Светлана Петровна отложила книгу и слегка растерялась:

— А кто вы?

— Просто люди, — успокоила ее Полина. И тут жевыдала версию Никифорова:

— У нас, понимаете ли, дедушка болен…

Хоть и со скрипом, но контакт все-таки удалось наладить, иСветлана Петровна рассказала кое-что о днях, проведенных в больнице. Никакихскандалов, никаких ЧП при ней в клинике не происходило.

— Родственников пускают в отделение? —поинтересовалась Полина. — Они не ссорятся с докторами?

— Да что вы! Какие ссоры! На докторов все глядят снадеждой!

— А им надо что-нибудь.., дарить? — смутиласьПолина.

— Ни-ни! — замахала руками Макарова. — В этомотношении клиника образцовая, там денег не берут.

— А как ваш лечащий врач? — мучительно покраснев,спросила Полина. — Кажется, Людмила Анохина, да?

— Хороший специалист, — с прохладной интонациейответила их собеседница. — Знающий. Только.., слишком уж она резкая,Людмила-то. Профессия, наверное, отпечаток наложила.

— Что вы имеете в виду? — заинтересовалсяНикифоров. — У нас дедушка очень чувствительный, ему ласка нужна.

Светлана Петровна на минуту задумалась, потом сказала:

— Да нет, в сущности, с больными она ведет себякорректно… Просто меня неприятно поразил один эпизод. Лежала в соседней палатеодна женщина, Лариса Запольская… — Полина взяла Никифорова за руку и сильно еесжала. — Так вот, доктор Анохина не находила нужным скрывать, что этаженщина доживает последние дни. Среди людей, которые борются с тяжелым недугоми доверили себя доктору, говорить подобные вещи — просто преступление. Я тогдаочень расстроилась.

— А вы не пожаловались руководству? — сочувственноспросил Никифоров.

— Нет, конечно. Что я скажу? Что случайно слышаларазговор врача со старшей сестрой?

Никифоров никак не желал расставаться с мыслью вытянутьчто-нибудь еще о Запольской или ее родственниках, но Светлана Петровна ничегобольше так и не рассказала.

— Жаль, — констатировал он, усаживаясь заруль. — Когда она назвала фамилию Запольской, я уже сделал стойку.

— Может, попробовать что-нибудь узнать насчеткартин? — предложила Полина.

— Я уже попробовал! — ответил Никифоров и погляделна часы. — Через сорок минут у нас встреча с одним парнем, ВалеройКопушкиным. Это искусствовед, я ему вчера послал наш список по электроннойпочте. Он обещал сегодня что-нибудь сказать.

— Он, наверное, работает за деньги? — виноватоспросила Полина.

— За еду, — усмехнулся Никифоров. — Я обещалсводить его в итальянский ресторан. Он обожает ризотто по-милански. Думаю, днемсо столиками проблем не будет.

— А! — неопределенно сказала Полина. И тут жеспохватилась:

— Я тоже пойду?

Никифоров собрался пошутить, — мол, если хочешь,подожди в машине, но тут же понял, что она воспримет это как руководство к действию,и быстро ответил:

— Естественно.

— А… В том, во что я одета, ходят в рестораны? — снекоторым сомнением спросила Полина.

На ней было маленькое эластичное платье, которое страшнопонравилось Бунимовичу.

— В том, во что ты одета, ходят везде! — успокоилее Никифоров.

Валера Копушкин был похож на рассеянного студента: милоелицо в круглых очках и прическа «я готовлюсь к сессии» — что есть на голове —все дыбом. Поцеловав Полине ручку, он ворвался в ресторан, застолбил столик вцентре зала и немедленно сделал заказ. Полина в отличие от него долгоразглядывала карту, и Никифорову пришлось ей помогать.

— Ну что? — спросил он, двинув к себе пепельницу изакуривая. — Что там с нашим списком?

— Я вот тут все пометил на полях, — встрепенулсяКопушкин, достал из кармана рубашки лист и сунул Никифорову в нос. —Видишь? Против каждой картины написал, где она находится.

— И где? — немедленно поинтересовался тот,углубившись в текст.

— Кое-что в музеях, кое-что на руках. Я там написал,где что.

— То есть, ты хочешь сказать, — Никифоров глянулна Полину, — все картины из этого списка находятся в разных местах?

— Именно, — кивнул Копушкин. —А что, это васне устраивает?

Их это не устраивало.

— Мы решили, что «ЧК» наверху означает «частнаяколлекция», — пояснил Никифоров. — И все картины принадлежат одномучеловеку.

— Прошу прощения, что разочаровал, — сказалВалера, отщипывая большие куски от ржаной булочки, лежащей в корзинке,отправляя их в рот и с аппетитом разжевывая. — Могу лишь добавить, что некоторыекартины из этого списка совсем недавно перекочевали из частных коллекций вмузеи.

— Насколько недавно? — спросила Полина.

— От двадцати до пятидесяти лет назад.

— Н-да, — негромко сказал Никифоров, обращаясь кней. — Еще один прокол. Возможно, моя версия несостоятельна. Впрочем,подумаем об этом позже, нам заказ несут.

Официант описал подносом в воздухе круг и с большой помпойрасставил блюда на столе. Никифоров, который заказал для себя телятину подострым соусом, еще только устраивал салфетку и нацеливался ножом и вилкой вмясо, а Копушкин и Полина уже набросились на еду. Оба ели с таким аппетитом,что у шеф-повара, наблюдай он за ними, должна была раза в два повыситьсясамооценка.

Унылый мужчина, сидевший за соседним столиком и рассеяннопоглощавший свой обед, отложил приборы и напряженно выпрямился, уставившись наних. Никифоров ухмыльнулся. Мужик глядел-глядел, потом неожиданно опустилголову, закрыл лицо рукой и заплакал. К нему немедленно подскочил официант:

— Вам помочь? — вполголоса спросил он снепритворным участием.

— Ах! — воскликнул тот. — Вы толькопосмотрите, как они едят! — Его голос источал зависть. — Как едят! Ая… Я потерял вкус к жизни! Мне все наскучило, все приелось! Чувствапритупились… Я забыл, что такое покушать с аппетитом! — И он зарыдал сновой силой.

Полина застыла с полным ртом и испуганно глазела нарыдающего господина. Копушкин немедленно поднялся и, подмигнув Никифорову,подсел к мужику.