Разговорчивый покойник. Мистерия в духе Эдгара А. По - Гарольд Шехтер Страница 31

– Счастливая, – сказала Луи, – уж лучше бы я тоже сидела дома и работала над своей новой пьесой «Проклятие ведьмы», музыкальная трагедия. Симпатичная вещица – лучшая из всего мной написанного, хотя мне никак не удавалось подобрать развязку поэффектнее.

– Я больше не собираюсь играть ни в каких пьесах, – сказала Анна, складывая свой прибор. – Старая я уже для таких развлечений.

– Чушь! – выкрикнула Луи. – Ты у нас лучшая актриса, и всему придет конец, если ты уйдешь со сцены.

– А вы знаете, что мать мистера По была знаменитой актрисой? – вмешалась Сестричка, которая – я не мог этого не заметить – едва прикоснулась к еде, между тем как я успел почти целиком опустошить свою тарелку.

– Правда? – вскрикнула Луи, глядя на меня горящими глазами.

Да, это так, – ответил я, запивая кусок блинчика с сосиской большим глотком крепкого кофе. – Моя праведная матушка, Элизабет Арнольд По, украшала американскую сцену. Ее игра в роли инженю Бидди Блэйра в пьесе Дэвида Гаррика «Барышня-девица» вызвала бурю оваций у большинства наиболее знаменитых театральных критиков того времени, а то, как она представляла обреченную Корделию в «Короле Лире», приветствовалось как чудо драматического искусства.

– Изумительно! – воскликнула Луи. – Я тоже хочу когда-нибудь взяться за Шекспира. Больше всего мне нравится «Макбет». А в нем – все, связанное с убийством. «Что вижу я перед собой – кинжал?» – И тут девочка выпятила глаза, потрясая руками в воздухе на манер классических трагедийных актеров. Тем не менее, исполненное с совершенной искренностью, это показалось таким забавным, что я лишь ценой величайших усилий удержался от улыбки.

– Итак, мои дорогие, – сказала миссис Элкотт, – не мешкайте. Еще успеешь наговориться с мистером По, Луи, заняться сочинительством твоих шедевров, и вообще завтра делай все, что твоей душе угодно.

– Да здравствует суббота! – вскричала Луи, вскакивая со стула. – Великий праздник всех лентяев и бездельников!

– Разумеется, только когда закончишь все дела по дому, – добавила миссис Элкотт. – Помнишь, дорогая? Надо принести дров, когда будешь возвращаться из школы. У нас почти ничего не осталось.

– Буду только рада, мамуля, – ответила Луи, целуя мать в щеку. – Вообще-то это папина работа, но раз уж я в доме за мужчину, когда его нет, то все правильно.

Анна тоже встала. Внезапно безмятежность нашего завтрака нарушил поразительный случай. Не успела хорошенькая барышня шагнуть к матери, как неожиданно резко покачнулась, словно потеряв равновесие, одновременно пронзительно вскрикнув полным муки голосом. Только быстрым, инстинктивным движением ухватившись за край стола, она избежала падения.

Все дружно вскрикнули от удивления, миссис Элкотт, вскочив со стула, поспешила к дочери.

– О Господи, дорогая, с тобой все в порядке? – воскликнула она. – Что происходит?

Вся зардевшись от гнева и смущения, Анна быстро наклонилась. Когда она снова выпрямилась, мы увидели, что в одной руке она сжимает маленький красный предмет, в котором я сразу же узнал яркий резиновый мячик.

Обвиняюще размахивая им перед младшей сестрой, Лиззи, барышня воскликнула:

– Все это дурацкая кошачья игрушка. Я уже сто раз просила тебя, Лиззи, держи ее у себя в спальне!

Затем в приступе раздражения она занесла руку и швырнула мяч в гостиную. Мячик несколько раз подпрыгнул на дощатом полу, прежде чем закатиться на прикаминныи коврик, где его одним прыжком настиг красавец кот, свернувшийся на сиденье кресла миссис Элкотт.

– Ладно, Анна, – сказала Луи, – нечего злыдничать. Подумаешь.

– Тебе легко говорить, – ответила сестра. – Посмотрела бы я на тебя, подверни ты так ногу.

– Ну, иди сюда, бедняжка, – сказала Луи, подходя к сестре и беря ее за руку. – Можешь облокотиться на меня. Всем до свидания. Сегодня утром, что правда, то правда, мы разбрюзжались на пару, зато вернемся сущими ангелочками.

Не успели девочки выйти, как миссис Элкотт явно взяла сторону Лиззи, чье обычное мирное выражение лица сменилось мучительно-болезненным – несомненно, из-за того, что старшая сестра на нее накричала. Хотя она сидела понурясь, я видел, что на глаза ее навернулись слезы.

– Ну-ну, успокойся, милая, – сказала миссис Элкотт, наклоняясь, чтобы обнять малютку за плечи. – Не принимай грубый тон Анны близко к сердцу. Все мы иногда говорим что-нибудь сгоряча.

– Но ты никогда так не делаешь, мама, – ответило дитя дрожащим голосом.

– Конечно же делаю, доченька. Просто я научилась контролировать себя и слишком поспешные высказывания. Твоя сестра любит тебя так же крепко, как и мы все. А теперь вытри глазки. Смотри, как ужасно огорчилась бедная Порция из-за того, что ты так расстроилась. Нет, правда, посмотри… по-моему, она все еще хочет есть и не откажется от сосиски.

Последнее замечание относилось к кукле, которая – оборванка-оборванкой – сидела на коленях у девочки. На протяжении всего завтрака Лиззи то и дело подносила вилку к прошитому стежками рту своей излохмаченной игрушки, словно предлагая ей подкрепиться.

– Порция, – сказала Сестричка, пока Лиззи утирала глаза салфеткой, – какое интересное имя для куклы.

– Раньше это была кукла Луи, – вступила в разговор маленькая Мэй. – Она назвала ее так в честь героини одной шекспировской пьесы. «Венецинианский купец», кажется.

– Венецианский, милочка, – сказала миссис Элкотт, вновь севшая на место и мелкими глоточками прихлебывавшая чай.

– Иногда Луи страшно обращается со своими игрушками, – негромко сказала Лиззи. Для наглядности она развернула клетчатое одеяльце, в которое была завернута кукла, и показала две обмахрившиеся культи там, где были руки.

– Они оторвались однажды, когда Луи крутила ее вокруг себя, – объяснила Лиззи. – А потом Луи стало с ней скучно, и она досталась мне. У меня в комнате целая коллекция раненых кукол. Я подбираю их и ухаживаю за ними, когда они уже больше никому не нужны.

– Да, твой лазарет бросился мне в глаза сегодня утром, – заявил я. – Не побоюсь сказать, мисс Элкотт, что вы проявляете чрезвычайную доброту, так щедро одаривая нежностью эти бедные, осиротевшие игрушки. Говоря как человек, который с малолетства был лишен родительской заботы, я могу свидетельствовать…

Продолжить монолог мне не удалось, поскольку в этот момент мое внимание – впрочем, как и внимание моих слушателей – привлек очень громкий и настойчивый стук, исходивший с задней половины дома.

– Кто бы это мог быть в такой ранний час? – недоуменно спросила миссис Элкотт, ставя чашку на стол.

– Я пойду посмотрю, мама! – крикнула маленькая Мэй, спрыгивая со стула и стремглав бросаясь на кухню.

Минуту спустя, пока мы молча прислушивались к тому, что происходит, я услышал, как задняя дверь открылась и низкий, явно мужской, голос произнес несколько слов, впрочем слишком приглушенных, а потому неразличимых. В следующее мгновение Мэй вбежала в столовую, вид у нее был крайне возбужденный.