Вещие сны - Кей Хупер Страница 24

Джоанна немного помолчала. Она задумалась о том, что после аварии боль от этой старой раны обострилась и терзала ее почти как в тот день, когда она впервые поняла, что родители ушли навсегда. Как будто не прошло двадцати лет. Ребенком она не сразу осознала всю безвозвратность смерти. Даже при том, что рядом была тетя Сара, дарящая ей свою неиссякаемую любовь, Джоанне часто хотелось рассказать что-то маме, и только маме, или показать что-то папе, и каждый раз она испытывала шок оттого, что это невозможно.

Кэролайн погибла три месяца назад; осознала ли Риген безвозвратность ее ухода? Поддержал ли ее отец — или кто-нибудь еще, — утешил ли, когда она плакала в горе и растерянности? Или она плачет ночами в подушку — и просыпается опустошенная, потому что ей приснились счастливые времена?

— Джоанна?

Она подняла глаза и не сразу вспомнила, о чем он спрашивал. Пауза затянулась, но Джоанна сумела собраться.

— О… да, нелегко. Всегда тяжело терять тех, кого любишь.

На мгновение его глаза перестали быть непроницаемыми, Джоанна увидела в них настоящую боль. Она не так уж редко встречала сочувствие и понимание и сама всегда умела понять и посочувствовать, но никогда раньше, взглянув человеку в глаза, она не ощущала его боль так остро, что хотелось закричать.

По-видимому, это отразилось у нее на лице, потому что Гриффин вдруг уставился в свою тарелку. А когда поднял глаза, они снова были непроницаемы.

— Да, — сказал он почти спокойно, — вы правы. Я часто сталкиваюсь с этим по работе, это всегда тяжело.

Джоанна не смогла сразу поддержать этот деланно-бесстрастный тон. Она машинально жевала, не чувствуя вкуса. «Кэролайн? — думала она. — Он любил Кэролайн, и ее смерть — причина страшной муки, которую он старается скрыть? Или его чувства сложнее, чем просто горе?» Джоанна хотела спросить его, но почему-то не могла облечь вопрос в слова.

Но молчание не затянулось вновь, Джоанна быстро овладела собой и уже совсем спокойно продолжила беседу:

— Тетя Сара очень помогла мне. В ней не был силен материнский инстинкт, но она относилась к жизни как к увлекательному приключению, как к авантюре, и если я чему-то у нее научилась — надеюсь, что именно такому отношению.

— Вы в одиночку проделали три тысячи миль, просто чтобы провести отпуск, — это ли не авантюра?

Чтобы у него не сложилось впечатления, что для нее это что-то необычное, она сочла нужным подчеркнуть:

— Это еще ничего. По случаю окончания школы тетя Сара подарила мне путешествие в Египет. Я путешествовала одна, имея только список мест, которые следует посетить, и людей, с которыми следует познакомиться. У нее было там много друзей, так что недостатка в гидах я не испытывала, ню большинство достопримечательностей я смотрела самостоятельно.

Гриффин слушал ее горделивую тираду с улыбкой.

— Явная авантюра.

Джоанна вдруг — впервые — задалась вопросом, что сказала бы тетя Сара об этой ситуации, и быстро нашла ответ. Она, безусловно, посоветовала бы племяннице ни в коем случае не останавливаться перед тем, чтобы ехать на другой конец страны, поскольку надо же выяснить, что скрывается за мучительными снами, портящими ей жизнь. Но в то же время призывала бы к осторожности, ибо Джоанну окружают чужие. Чужие ей, все они знали Кэролайн.

И, конечно, к особой осторожности вот с этим — с чужаком, который чем-то необъяснимо ее волнует и который слишком хорошо хранит свои тайны.

Джоанна улыбнулась шерифу в ответ и все время, пока они ели и ехали назад, твердо удерживала разговор в рамках этой темы.

— Тетушка Сара была по натуре своей настоящей авантюристкой. Вы знаете, она проделала путешествие по Индии на слоне. Она — единственная из известных мне людей, кто побывал на Северном полюсе. И на Мадагаскаре. И еще бог знает где. У вас есть знакомые, которые бывали на Мадагаскаре? Если бы где-нибудь на краю земли водились какие-нибудь драконы, она и до них бы добралась…

Утром в пятницу, ненадолго зайдя в библиотеку, Джоанна решила «проработать» другую сторону Главной улицы. Чувство томительного беспокойства, которое привело ее в Клиффсайд, ничуть не ослабело; с каждым днем оно разрасталось и все больше угнетало ее. Нужно было что-то предпринять, чтобы ослабить растущее напряжение, — и она не могла придумать ничего другого, кроме как постараться узнать о Кэролайн как можно больше — особенно о ее гибели. Ее убийстве. Про себя она только так и говорила об этом. Джоанна чувствовала, что ответ где-то близко. Ответ на тот вопрос, что привел ее сюда.

И она должна найти этот ответ как можно быстрее.

На необследованной ею стороне улицы находились два ювелирных магазина, две лавки для туристов, торгующих сувенирами и тому подобным, и еще несколько бутиков с одеждой.

Джоанна думала, что урожай сведений о Кэролайн будет столь же богатым, как и вчера, но ее надежды не оправдались. Она начала с бутика. Молодая продавщица по имени Сью (как значилось на ее нагрудной карточке) с профессиональной вежливостью спросила, не помочь ли ей, и, услышав в ответ, что Джоанна хочет «просто посмотреть», немедленно отошла. И в течение следующей четверти часа Джоанна всей кожей ощущала, что за ней следят.

Не рассматривают, не глазеют. Следят!

Выйдя из магазина, она вздохнула с облегчением и поспешила прочь от его окон, чтобы избавиться от этого очень неприятного чувства.

Просто я похожа на Кэролайн. Вот и все.

Расправив плечи, с приветливой улыбкой Джоанна вошла в следующую дверь — дверь сувенирной лавки. Одинокий продавец сидел у кассового аппарата и читал газету под тихое бормотание радио, настроенного на волну музыки ретро.

Джоанну так уязвило это вызывающее отсутствие интереса к ней, что она наугад взяла какой-то сувенир — это оказался тяжелый кованый бобер, предназначенный для того, чтобы хвостом удерживать дверь в открытом состоянии. Ей пришло в голову, что, может быть, откровенная нелепость такого выбора сломает лед.

Она подошла к кассе и поздоровалась с продавцом, предъявив покупку.

— Это все, мэм? — Продавец, мужчина средних лет, говорил вежливо, но абсолютно незаинтересованно.

— Да, благодарю вас. — И, глядя, как он заворачивает покупку, добавила:

— Какие у вас здесь замечательные вещи.

— Спасибо, мэм. С вас тридцать восемь пятьдесят, мэм.

Она протянула две двадцатки и попробовала еще один заход.

— Меня зовут Джоанна.

Его выцветшие голубые глазки по-прежнему не выражали ничего. Отсчитав сдачу и положив бобра в прочный пакет, он сказал:

— Да, мэм. Спасибо за покупку.

Есть в этой незаинтересованности, подумала Джоанна, что-то нарочитое — она словно бы хорошо отрепетирована. То безразличие, с которым он опять уткнулся в газету, как бы совершенно не замечая единственного покупателя в магазине, было явно неестественным.