Джентльмен удачи - Алексей Макеев Страница 22

– А если не здесь? – возразил Крячко. – Если этот хвост за ним издалека тянется?

– Все может быть, – ответил, подумав, старик. – И что же теперь делать, полковник?

– Искать будем твоего сына. А заодно и «хвост» его. Конечно, не факт, что мы с тобой все здесь на сто процентов правильно рассудили, но дыма без огня, как говорится, не бывает. Главное, чтобы мы с тобой в одну дудку дули, Палыч. Сыну твоему теперь деваться некуда, раз мы с Гуровым за него взялись. Какие бы ни были у него проблемы, а без нас он теперь их все равно не решит. Так и передай ему, если вдруг даст о себе знать. Если есть у него на душе какой грех, то пускай сам в нем покается. А если беда ему грозит, опять же негде ему защиты искать – только у нас. Так и передай.

– Передам, – сказал Переверзев.

– И нас извести обязательно, – строго добавил Крячко. – Дам тебе все телефоны московские – звони хоть днем, хоть ночью, не стесняйся. И вот что еще... – он вопросительно посмотрел на Переверзева. – У тебя случайно ничего не осталось из вещей сына? Ну, может, рубашка его, сигареты, журнал какой-нибудь... Не с голыми же руками он приехал?

– Да практически с голыми, – сказал старик и вдруг хлопнул себя по лбу. – А ведь есть! Был при нем сверток. Не знаю, оставил он его или с собой забрал. Нужно в его комнате посмотреть.

– Давай посмотрим! – предложил Крячко, вставая.

Они прошли в комнату, где менее двух суток прожил Анатолий Переверзев. Обстановка здесь была почти спартанская – аккуратно застеленная кровать, шкаф в углу, репродукция Айвазовского в дешевой рамке, косо висевшая на стене. Через единственное окно в помещение пробивались первые лучи восходящего солнца. Никаких примет недавнего присутствия здесь человека не отмечалось. Можно было с равным успехом предположить, что обитатель этой комнаты ушел отсюда и пять лет назад, и только вчера. От него не осталось ни окурков, ни грязных носков, ни, тем более, каких-то более серьезных вещей.

Однако старик полез в шкаф, покопался там и вдруг сдавленным голосом объявил:

– Есть! Нашел! Оставил он свой сверток. Может, забыл, а может, не успел... Вот он.

С кряхтением выбрался Переверзев из шкафа и посмотрел на Крячко странным растерянным взглядом. В руках он вертел какой-то плоский предмет, завернутый в черный полиэтилен. По форме он напоминал книгу или коробку с конфетами. Переверзеву явно было не по душе рыться в вещах сына, а еще больше не хотелось, чтобы это делал посторонний, но после минутного колебания он все-таки протянул пакет Крячко.

– Ладно, возьму и этот грех на душу, – со вздохом сказал он. – Сроду в чужие дела нос не совал, но здесь вроде особый случай. Сами уж решайте!

– Больше ничего нет? – деловито поинтересовался Крячко, принимая пакет и еще раз оглядывая в комнате все углы.

– Да откуда взяться? – махнул рукой старик. – Слава богу, это хоть не забрал. А вот что у него там, как думаешь, полковник? Если деньги, пожалуй, я зря тебе их отдал. Он их горбом заработал, а я вишь, распорядился...

– Сейчас посмотрим, – сказал Крячко, присаживаясь на край кровати и разворачивая пакет. – Деньги – дело абстрактное. Сегодня они твои, а завтра... Я имею в виду, что информативности в них не больно много. Так что не деньги я рассчитываю найти, а что-нибудь поинтереснее. Да и не видел я еще ни разу, чтобы мужики деньги в пакет заворачивали.

Старик тоже присел на кровать, но на противоположный конец и поглядывал на Крячко с некоторым даже испугом. Между тем тот уже добрался до содержимого пакета, и эта находка обрадовала его куда больше, чем если бы в свертке обнаружились сокровища.

Но там не было ничего ценного. Ни денег, ни золота, ни бриллиантов. Не было там также ни кредитных карточек, ни номеров банковского счета. Все, что там было – это несколько потрепанных географических карт, старые фотографии, открытки с экзотическими видами и пожелтевшие вырезки из газет, сложенные в большой конверт с загнутыми углами.

Переверзев даже повеселел, увидев такой набор.

– Не накопил, значит, капиталов! – сказал он о сыне. – Фотки с собой одни возит, воспоминания... Оно, может, и к лучшему, а, полковник? Видывал я таких, у которых рубль к рублю складывался не хуже, чем вот кирпичи в стене. Богатые были люди, многое могли себе позволить, а счастья все равно не имели...

– Давай, Палыч, загадывать не будем! – предложил Крячко. – Потому что этот пакет ни о чем пока еще не говорит. Капиталы твой сын может в других местах хранить. С собой их возить совсем не обязательно. Но меня сейчас не это волнует. Давай-ка мы с тобой просмотрим все эти бумаги, а ты, если увидишь что знакомое – сразу вводи меня в курс дела. Будем зацепки искать.

Разбирая бумаги сына, старик невольно опять прослезился. Его тронуло, что Анатолий сумел сохранить домашние фотографии, где он был снят еще совсем молодым, рядом со своими родителями, тоже еще совсем нестарыми, улыбающимися, полными надежд. Счастливое то время улетело безвозвратно, и только пожухшие снимки свидетельствовали, что все было и могло повернуться совсем иначе, да вот не сложилось.

Крячко же заинтересовали другие фотографии – на которых уже заматеревший, просоленный морем Анатолий Переверзев был снят на фоне лазурных волн и белоснежных кораблей с чужими флагами. С волнением в душе на одном из этих снимков Крячко вдруг узнал господина Гузеева. Тоже еще молодой Гузеев в белой форме с нашивками торгового флота стоял в окружении моряков и улыбался в объектив. Стоявшие рядом обнимали его за плечи и тоже улыбались. Старший Переверзев никого из этих людей не знал.

«Да, мужики, не повезло вам с капитаном! – подумал Крячко. – Вопреки расхожему мнению, первым-то как раз с тонущего корабля дунул он. Может, теперь мода такая? А впрочем, что толку рассуждать? Сделанного не воротишь».

– Сынок не называл тебе случайно фамилию Гузеев? – спросил он старика.

– Фамилий он вообще не называл, – сказал тот. – Вообще ничего не рассказывал. Он меня все пытал – как здоровье, как живу, как мать померла. Сам спрашивает, а у самого мысли где-то далеко – я же вижу. Совсем другой человек стал. Мне иной раз даже не по себе становилось. А то сядет на кровать, смотрит в окно и свистит. Я ему говорю, не свисти – деньги высвистишь. А он только усмехается. Я, говорит, отец, на деньги теперь внимания не обращаю – отучили. И больше ни слова. Вот так и общались. А потом он взял и пропал.

– Найдем! – уверенно заявил Крячко, аккуратно складывая бумаги и заворачивая их обратно в полиэтилен. – Дай срок, Палыч, обязательно найдем. Ты нам очень помог своим рассказом. И этот сверток еще свою роль сыграет.

Прощаясь на пороге, Крячко еще раз напомнил:

– Узнаешь чего или заметишь что-нибудь подозрительное – сразу связывайся со мной, не тяни! В наших делах тянуть нельзя. Некуда просто. А мы твоего Анатолия найдем, будь уверен. Вот сообразим, что у него на уме, и найдем.

Крячко был настроен оптимистично. Среди бумаг Переверзева он нашел вырезку из какой-то иностранной газеты с большой статьей, которая сопровождалась фотографией нескольких моряков, идущих в наручниках под вспышками блицев, в окружении темных полицейских фигур – Анатолий Переверзев тоже был среди них. Газета была то ли на португальском, то ли на испанском, а может, на французском языке – ни одного из них Крячко не знал. «Эксперты разрулят! – уверенно заключил он. – Вот тогда и подумаем, куда ветер дует».