Пусть мертвецы подождут - Роберт Райан Страница 21

Не успел Койл повернуться, как первая пуля просвистела мимо его уха и выбила облачко пыли из каменной стены позади. Вспышка возникла со стороны заднего сиденья «Шелсли». Он выхватил револьвер «Смит-и-Вессон» из кобуры на поясе и дважды выстрелил в ответ, одновременно устремляясь к припаркованной машине, чтобы спрятаться за ней.

«Как они посмели?» – подумал он. Средь бела дня. В сердце города. Койл выстрелил снова, и на этот раз в ответ дважды выстрелили в него. Стрелки не отличались меткостью, но оба раза пули проходили достаточно близко, чтобы рассечь воздух со свистом, как кнут инспектора манежа. Койл рискнул окинуть взглядом улицу. Гарри был там, на тротуаре, и тоже поднимал свой пистолет. Случайные прохожие замерли на месте или попрятались в магазинчиках. Койл услышал, как вскрикнула женщина. Раздался полицейский свисток – поначалу хриплый и слабый, теперь он звучал заливисто и громко.

Койл добрался до припаркованного неподалёку «остина» ^[46] и присел на корточки возле него. Лобовое стекло разлетелось вдребезги, но осколки посыпались внутрь машины, не причинив вреда. У него оставалось три патрона. Он подумал о том, чтобы перезарядить револьвер, но услышал скрежет трансмиссии и рычание двигателя.

Они готовились удрать.

Койл встал и, держа «Смит-и-Вессон» обеими руками, выпустил оставшиеся пули в быстро удалявшийся автомобиль. Заднее стекло исчезло, превратившись в блистающий дождь ярких осколков, и искры полетели от корпуса, но машина продолжила ехать, почти не отклонившись от прямой. Койл не попал в водителя.

Стоит ли погнаться следом?

Нет, они идиоты. Он их засёк, они засекли его; инструкция предписывала бросать притворство и спасаться бегством. Нужно выжить, чтобы сразиться в другой день. Единственным ущербом было бы то, что Койл узнал наверняка о существовании оппонентов, – и они подтвердили его подозрения, начав пальбу. Любители.

Он перезарядил револьвер на ходу и поднял взгляд, лишь приблизившись к Гибсону.

Его напарник стоял, держа пистолет в ослабевшей руке, и смотрел на свой живот, на котором быстро распускался алый цветок.

– Ох, господи, нет. – Койл в три прыжка оказался возле Гибсона – как раз вовремя, чтобы подхватить его и не дать упасть на тротуар.

Агент из МИ-5 умер ещё до того, как его подняли наверх. Пуля задела что-то важное, и, судя по тому, как его кожа утратила цвет и померкли глаза, Ватсон понял, что произошло обширное внутреннее кровотечение. «Возможно, так лучше», – подумал доктор. Он видел слишком много медленных смертей от проникающих ранений брюшной полости за то время, что провёл на фронте. Такие ранения могли отнять жизнь быстро и легко или заставить страдать на каждом шагу по пути к окончательному забвению. Ватсон знал, что предпочёл бы сам.

Ватсон, Койл, привратник Мейсон и Черчилль – все в какой-то степени забрызганные кровью Гибсона, стояли в молчании, ожидая воскрешения Лазаря, коему не суждено было случиться.

Ватсон опасливо взглянул на Койла – лицо у ирландца было напряжённое, словно высеченное из гранита, а дышал он быстро и неглубоко. Дурной знак. Ирландец уже вычислял, как отделить свою скорбь, запечатать её на потом, и творил внутри себя тот конфликт, какой Ватсон последние шесть месяцев пытался разрешить, обучая солдат сносить невыносимое.

– Мне жаль… – начал Черчилль, нарушив тишину.

– Заткнитесь, – рявкнул Койл. – Сэр, ничего не говорите.

Ватсон видел, как Черчилль взрывался от меньших оскорблений, но парламентарий остался бесстрастным. Он повидал достаточно битв, чтобы делать послабления. Койл, возможно, удостоится одного-двух, а потом ирландцу напомнят о его месте.

– Ох, твою мать, – пробормотал Койл хриплым голосом. – Да пошло всё на хрен.

Через несколько долгих мгновений Черчилль прошёл к графинам и налил в стакан добрых три дюйма бренди. Протянул Койлу, и тот взял.

– Это ведь я должен был развалить наше партнёрство, глупый ты человек. – Ирландец поднял стакан. – Go maire sibh bhur saol nua. ^[47]

Бренди исчез в один миг, и Койл протянул стакан Черчиллю за новой порцией. Тот с намеренной медлительностью его взял. Ватсон видел, что ирландец испытывает терпение парламентария, обращаясь с ним как с лакеем.

Ирландец повернулся к Мейсону:

– Спуститесь обратно. После всего, что было на улице, появится полиция. Скажите им, что это было практическое занятие с боевой стрельбой. Любой ущерб оплатит Особое подразделение. Понятно?

Мейсон кивнул и ушёл, застёгивая сюртук, чтобы спрятать самые большие из кровавых пятен.

Ватсон снова посмотрел на беднягу Гибсона.

– Думаете, это я должен был лежать на его месте? – спросил он, ни к кому конкретно не обращаясь.

– Я не вижу другого объяснения, – сказал Койл. – Рискну предположить: что бы вы ни собрались сделать для нашего мистера Черчилля, есть люди, которые хотели бы, чтоб вы этого не делали.

Ватсон кивнул, пытаясь свыкнуться с мыслью, что его намеревались убить. Конечно, он раньше бывал в опасности. Все, кто отправлялся в траншеи, были на линии огня, но там, большей частью, судьба решала, кого снайпер выберет в качестве получателя драгоценной высокоскоростной пули, кому упадёт на голову снаряд, а кого газ настигнет до того, как он успеет надеть маску. Оказаться в списке смертников – совсем другое дело. Это было что-то личное. Ватсон не в первый раз пожалел, что с ним нет Холмса, который на протяжении долгого времени уклонялся от пуль полковника Морана.