Пружина для мышеловки - Александра Маринина Страница 18

Тот день у меня по графику был «банным», и это означало, чтоя должен был вымыть своих кошек специальным шампунем против клещей и блох.Вообще-то кошек мыть совсем не обязательно, если не готовишь их к выставкам, номало ли какую пакость мы заносим в квартиру на своей обуви? Так что ежемесячнаяпротивоблошиная стирка является, как мне кажется, необходимой и вполне уместнойпрофилактической мерой. Наверное, сказывается мой менталитет участкового, ведья уже говорил, что участковый и профилактика – близнецы-братья, как Ленин ипартия у Маяковского.

Мытье зверей – это целая эпопея, требующая соблюденияопределенной последовательности действий. Первым в ванную затаскивается Айсор,потому что мыться он любит примерно так же сильно, как принимать таблетки иделать уколы, то есть не любит совсем. Почему-то. И если первым утащить наэкзекуцию любого другого хвостатого обитателя моей квартиры, Айсор мгновеннопонимает, что происходит, и прячется так, что его фиг найдешь, а если инайдешь, то не достанешь. Я все-таки не гигант-штангист, чтобы каждый разотодвигать от стены огромный тяжеленный диван. Однажды я попробовал. Получилосьплохо. И для дивана, и для пола, и для моей спины. Больше не рискую. Так чтоправо первой помывки навсегда закреплено за сообразительным быстроногим юркимАйсором, черным гладкошерстным котом неизвестной породы, но высокогоинтеллекта.

Айсор ведет себя по-мужски, самоотверженно борется за свободуи независимость, вырывается, царапается, пытается выскочить из ванны, но неиздает при этом ни звука. Парень, что и говорить! После его помывки я уже весьмокрый и от воды, и от пота. Дальше все идет легче, святое семейство в составепапы Дружочка, мамы Арины и их дочки Кармы – американских экзотов – к мытьюотносятся нейтрально, не приветствуют его, но и не боятся так истошно, какАйсор. Девочки, как и положено дамам, не вырываются, но ерзают и утробно воют,так, для порядка, чтобы я, не дай бог, не подумал, что им это нравится.Дружочек молчит, сопит и смотрит на меня с немым укором. Последним под душотправляется старик Ринго, сибирский котяра, который, в отличие от остальных,мыться почему-то любит, стоит в ванне совершенно спокойно и даже урчит,недовольно фыркая и встряхиваясь только тогда, когда струйки воды попадают емув глаза или ушки. Несмотря на лояльное отношение к процедуре, возни с Рингобольше всего, потому что шерсть у него длинная, пушистая, и ее нужно не толькодолго промывать, но и тщательно сушить феном, одновременно расчесывая, иначепоявятся колтуны. Если водная часть занимает час на всех пятерых, то сушка ирасчесывание Ринго требуют еще полутора. Сушиться он не любит, фена боится,расчески люто ненавидит, посему полтора часа я провожу в более чем страннойпозе под названием «захват ногами сидя на полу». Держать кота рукамивозможности нет, ибо в одной руке зажат фен, включенный на самую слабуюмощность, а в другой – ненавистная расческа. Третьей руки бог не дал. А жаль.Мог бы предусмотреть такую запчасть специально для кошатников, очень быпригодилось.

Обычно через пятнадцать-двадцать минут пребывания в позе«захват ногами» у меня начинает зверски ломить поясницу, но в тот день янастолько погрузился в мысли о своих стариках, что боли не заметил. Зато когдаРинго был отпущен на свободу, я, кажется, понял, что нужно делать.

Старикам нужен свой клуб. Или не клуб, называйте, какхотите, но это должно быть место рядом с домом (потому что они – старики, иходить далеко им трудно), где они могли бы встречаться и общаться, и где можнобыло бы проводить какие-то развлекательные мероприятия. Чем и как развлечьстариков – это вопрос отдельный, и о нем я буду думать потом. Первый вопрос –это помещение. Второй вопрос – деньги. Допустим, помещение у муниципальныхвластей удастся выбить бесплатное (что маловероятно, конечно, но шанс есть), новсе равно его нужно оборудовать, поддерживать, покупать что-то минимальнонеобходимое, чтобы пришедшие на «посиделки» старички и старушки могли хотя бы чаювыпить и съесть пару конфет. Бюджет никогда в жизни не выделит на это денег,это и к гадалке не ходи, значит, нужны спонсоры. Кто может стать спонсором?Состоятельные пенсионеры, у которых есть деньги, но не хватает общения?Возможно. Только на моем участке таких нет. На соседнем участке, у моегодружбана Вальки Семенова, старшего участкового нашего «околотка», есть старыйакадемик, лауреат и заслуженный деятель всяческих наук, обладатель огромнойквартиры и дорогущей коллекции фарфора, у него, надо думать, денег немало, новся наша затея ему по барабану, потому что он-то как раз от скуки не страдает,у него постоянно толчется народ – родственники, ученики, последователи,коллеги, коллекционеры, и это является для Семенова неиссякающим источникомголовной боли: чем больше людей посещают квартиру, в которой есть, что украсть,тем выше риск. Валька на моей памяти раз двадцать ходил к этому академику сувещеваниями хотя бы стальную дверь поставить, ну хоть видеодомофон, ну нахудой конец охранную сигнализацию,– все впустую. Упрямый старик ничего нехотел слушать, будучи (непонятно почему) абсолютно уверен, что уж его-то никомув голову не придет обкрадывать, он же почти не выходит из дому. О том, чтокрасть в отсутствие хозяина совсем не обязательно, можно соорудить разбойноенападение с убийством, деликатный Семенов даже заикаться боялся.

В общем, по здравом размышлении я пришел к выводу, что напервых порах спонсором собственной затеи придется стать мне самому. Ну а комуже еще, если не мне? Идея моя, и деньги у меня есть. Если со временем найдутсяеще желающие поучаствовать в обеспечении жизни стариков на моей территории, ябуду только счастлив, но сидеть и ждать, пока эти желающие появятся, я нестану. Эдак можно много лет просидеть. Никому ведь ничего не нужно, и само посебе ничего не сделается. Кто-то должен сделать первый шаг и начать. И пустьэтим человеком буду я, в конце концов, это ведь у меня душа болит за моихпенсионеров, так кому же, как не мне, начинать с этой болью бороться? Никто заменя этого не сделает, да и не обязан.

Начал я, как и полагается, с хождения по начальству.Начальство слушало меня вполуха, рассеянно кивало и скупо объясняло, что снежилым фондом большая напряженка, что даже для обязательных муниципальныхслужб места не хватает, а об аренде и мечтать нечего – таких денег ни у когонет. Через месяц таких пустых хождений я понял, что на этом пути сделал все,что мог, и пора переходить на другую сторону улицы.

На моей территории есть несколько фирм, арендующих довольнопросторные помещения в двух– и трехэтажных особнячках, и почему бы непоговорить с их владельцами о субаренде небольшой части их помещения?Разумеется, в те фирмы, которые свои особнячки отремонтировали снаружи и навеливнутри «Версаль», я и соваться не стану, а вот в те, которые попроще ипобеднее, вполне можно заглянуть. Особое внимание мне как участковому следуетуделить именно тем организациям, у которых не все в порядке в отношениях ссанэпидстанцией и пожарной инспекцией. Я внимательно просмотрел свои записи,как внесенные в специальные «паспорта», так и сделанные на клочках бумаги и врабочем блокноте, и выбрал две наиболее, как мне показалось, перспективныефирмы. В одной из них договориться не удалось, лишние площади у них были, но вразрозненном виде, то есть по одной комнате на разных этажах, а вот в другоймне повезло. У них оказался незадействованным довольно приличный кусок первогоэтажа, примерно сто квадратных метров. Субаренда этих ста метров счастьяоценивалась владельцами фирмы в тридцать пять тысяч долларов на один год, чтобыло вполне по-божески, учитывая месторасположение и существующие в Москверасценки, но очень дорого лично для меня. После разговора о пожарной инспекциии о моих личных возможностях урегулировать имеющийся конфликт, цена снизилась дотридцати тысяч, а после того, как мы задушевно побеседовали о том, как хорошо,что для работников фирмы организована собственная столовая, и как плохо, чтосанэпидстанция без конца высасывает из руководства кровь, находя все новые иновые недостатки и грозя столовую прикрыть, цена упала еще на пять тысяч. Но идвадцать пять тысяч было для меня дороговато.