Активист. Теодор Бун расследует - Джон Гришэм Страница 16

— Ты сам много раз говорил, — добавила мать, — как вам повезло с командиром. Сегодня ты с ним не согласен, но он двое с половиной суток отвечает за сорок мальчишек. Это огромная ответственность, а ведь Людвиг возит вас на природу каждый месяц. Пострадал ребенок, а спросят с руководителя. Родители Перси обвинят отряд, Людвига, а заодно и всех бойскаутов Америки.

— А то и в суд подадут, — вставил мистер Бун.

— Думай на перспективу, — предложила миссис Бун. — Если скауты снова наткнутся в лесу на ядовитую змею, они вспомнят этот прецедент, командиры быстро уведут своих подопечных подальше, и никто не пострадает.

— Или среди них найдется свой Перси, который все равно попрется дразнить змею, — не выдержал Тео.

Мистер Бун поднял газету — ему хотелось дочитать спортивный раздел.

— Бегать от проблем не выход, Тео. Прояви стойкость, удвой старания, получай знаки отличия и докажи, что Майор может снять взыскание, — с этими словами отец закрылся газетой.

Миссис Бун высказалась чуть более сочувственно:

— Если уйдешь, будешь жалеть всю жизнь. Юность бывает лишь однажды, второго шанса стать скаутским «орлом» не будет. До сих пор все шло хорошо, не позволяй первой же неприятности все погубить. Мы с отцом будем очень разочарованы, если ты бросишь отряд.

Тео нередко удивлялся, как родители других школьников умеют встрять куда не надо и заварить кашу. Они засыпа́ли учителей имейлами с жалобами, бегали за тренерами после тренировок и даже матчей, если ребенок не наигрался, врывались в кабинет миссис Глэдвелл и защищали своих отпрысков, даже если те откровенно накосячили, грозили судом, если их сокровище исключат из команды, не дадут ему роль в школьной пьесе или не включат в команду поддержки.

Но сейчас Тео был не прочь увидеть побольше участия от собственных отца и матери. Буны-старшие погрузились в чтение, наевшийся Судья заснул, вывалив язык. Никто не хотел слушать Тео, и мальчик ушел к себе коротать время за компьютером.

В понедельник Тео совершенно не хотелось идти в школу. К восьми сорока, когда он сел за парту, вокруг уже десять раз рассказали об укусе ужасной змеи.

Мать Перси сфотографировала своего бедняжку-сыночка на больничной койке в Ноттсберге. На фото попало глупое улыбающееся лицо Перси, но центром композиции была распухшая нога. Отек действительно был сильным. Как все умные люди, выставляющие напоказ личную жизнь, мамаша выложила снимок на страницу сыночка в «Фейсбуке» и добавила — или кто-то добавил за нее — басню о том, как храбрый скаут схватился с «двухметровым щитомордником» с «зазубренными клыками».

Конечно, никакой вины на Перси не возлагалось — нет, сэр. «Неустановленный» бойскаут из звена «Сокол» подставил подножку и уронил бедного мальчика прямо на щитомордника, которого отчего-то обозвали «необычайно агрессивным». Складывалось впечатление, что Перси шел по лесу, глубоко погруженный в свои размышления, и вообще не подозревал о присутствии змеи.

Фотография появилась в воскресенье вечером, когда Тео читал книгу и в компьютер не заглядывал, и в понедельник оказалось, что из всей школы снимка не видел только он. В коридорах и классах только об этом и говорили, а к звонку на первый урок уже шли разговоры, что бедный Перси может потерять ногу.

Дурак на глазах превращался в легенду — из трехсот двадцати учащихся только его кусала ядовитая змея. Перси Диксон прославился на всю округу, и отнюдь не по заслугам.

Прославился своей дуростью, сердито думал Тео, сдерживая раздражение. Стиснув зубы и не давая волю языку, он терпел до конца уроков. Нет, такое возможно только в Америке.

Тео смертельно устал от Перси с его укусом и сразу после уроков поспешил в клуб ветеранов. Майор вынес палатки и оборудование на задний двор и уже отмывал большие кулеры. Явилась примерно половина отряда, но Тео не заботили отсутствующие. Он с Филиппом и Кэлом немедленно взялся за палатки «Сокола», отскребая грязь с мылом. Палатки требовалось выстирать и просушить, иначе они заплесневеют.

Майор не подходил, и Тео это устраивало. Старый морской пехотинец любил дисциплину и не собирался проявлять слабость. Тео это понимал. Он уже решил, что не уйдет из отряда, не позволит одному паршивому случаю отобрать у него дело всей жизни. Он последует суровому совету отца: станет работать еще усерднее, держаться с достоинством и носить свое отстранение как знак отличия. Тео тоже проявит себя суровым морским пехотинцем, поднеся командиру полную ложку его собственного лекарства.

Когда он скатывал палатку, сзади послышался голос Майора:

— Тео, где Вуди?

Тео выпрямился и обернулся. Его подмывало ответить: «Мне-то откуда знать, сегодня я не обязан быть в курсе его перемещений» или «Мне-то откуда знать, теперь Вуди командир звена, сами его ищите». Но он счел за лучшее не дерзить.

— Точно не знаю. Кажется, у него какие-то дела после уроков.

Вуди был лучшим другом Тео, и мальчик ни за что не стал бы подставлять товарища. На самом деле Вуди не горел желанием быть командиром звена и в прекрасную погоду возиться с грязными палатками.

На щеках Майора на секунду проступили желваки. Затем он сказал:

— Сбор в четверг будет посвящен знаку отличия по авиации. Ты придешь?

— Я же отстранен, — ответил Тео, сразу пожалев о вырвавшихся словах.

— Тебя отстранили от командования звеном, а не от скаутского движения, — холодно поправил Майор.

Оставалось лишь удивляться иронии судьбы: только Тео собрался отбрить командира, как тот завел разговор о значке за авиацию. Тео как раз готовился к получению четырех значков — за авиацию, мировое правительство, компьютеры и ветеринарию. Самой желанной, естественно, была авиация. Майор обещал Тео и еще пятерым скаутам свозить их в региональный аэропорт, показать работу воздушных диспетчеров и, главное, полетать на маленькой «Сессне».

— Приду, — сказал Тео.

— Прекрасно. Тогда до четверга. — И через секунду Майор уже распекал двух скаутов из звена «Кабан».

С Майором было трудно тягаться, и Тео это понимал.