Вышел месяц из тумана - Рекс Стаут Страница 16

– То, что она оказалась одна, – чистая случайность, – возразил Эдей.

Да, ничего не скажешь, «генератор идей»!

– Ну вот, опять! Я не только не отвечаю на вопросы, мистер Эдей, но и не обсуждаю досужие замечания. У вас же отточенный ум юриста! Неужели вы не понимаете, как все это вышло? Я снова повторяю для одного из вас: если ваши показания о том, где вы были и что делали в момент убийства, окажутся ложными, вы сядете в тюрьму. Каждое ваше слово – и не только ваше, но и всех ваших сослуживцев – будет проверяться целой армией людей, хорошо умеющих это делать. Но поскольку полиция хранит в тайне содержание заявления мистера Гудвина, сомневаюсь, что они задавали вам вопрос относительно другого дня. Я имею в виду понедельник – не этот, а прошлый, за неделю до убийства. Спрашивали они вас, что вы делали в тот день?

– А зачем? – полюбопытствовал Джетт.

– Затем, что именно в тот день мисс Аарон застала одного из вас с миссис Соррел. Если они не спрашивали, этот вопрос задам вам сегодня я. Но прежде хочу сообщить вам, о чем я вчера ночью договорился с мистером Отисом. В обмен на кое-какую информацию я согласился при расследовании этого убийства стараться, насколько это возможно, чтобы не пострадала репутация вашей фирмы. Я буду верен нашему с ним уговору – в отношении двоих из вас, так что чем раньше мы с этим покончим, тем лучше. Мистер Джетт, качнем с вас. Как вы провели вечер тридцать первого декабря с шести часов до полуночи?

Глаза Джетта, глубоко посаженные, на сей раз не показались мне задумчивыми. Он не сводил взгляда с Вульфа с той минуты, когда я отказался от своих слов и мы выложили им все начистоту. Ни один мускул на его лице, однако, не дрогнул.

– Если все это правда, если все было так, как вы сказали, в том числе я имею в виду и звонок миссис Соррел, тогда ущерб фирме уже нанесен и вы ничего не сможете сделать, чтобы свести его к минимуму. Да и никому это не под силу.

– Могу все же попробовать. Даже собираюсь этим заняться.

– Как конкретно?

– Устраняя все осложнения, которые будут возникать по ходу дела.

Тут вдруг в разговор вмешался Хейдекер:

– Вы говорите, мистер Отис знает все? Он что, был здесь вчера ночью?

– Я уже сказал, что был. Вы же, надеюсь, не глухой, а я, к вашему сведению, не попугай… Итак, мистер Джетт, что скажете насчет вечера тридцать первого декабря?

– Я был в театре.

– С кем?

– С мисс Пэйдж.

– В каком театре?

– «Дрю-театр». Пьеса называлась «Навык мастера ставит». Мы с мисс Пэйдж вышли из конторы вместе. Было уже почти шесть вечера. Пообедали мы у Рустермана. Расстались с нею в этот день мы лишь незадолго до полуночи.

– Благодарю вас. Теперь вы, мистер Эдей.

– Ну это был предновогодний день, – отозвался тот. – Я вернулся домой около шести, пообедал и затем весь вечер сидел дома.

– Вы были один?

– Нет. Мой сын с женой и двое их детей – моих внуков – проводили рождественские каникулы с нами. Сын с женой пошли в оперу, а с ними – моя жена и дочь. Я остался дома с детьми.

– Сколько лет вашим внукам?

– Одному два, другому четыре.

– Где вы живете?

– В большом доме на углу Парк-авеню и Шестьдесят девятой улицы. У меня там квартира.

– В тот вечер вы выходили из дома?

– Нет.

– Спасибо. И наконец вы, мистер Хейдекер.

– Я был в Манхэттенском шахматном клубе – там шел турнир. Бобби Фишер выиграл отложенную партию у Уайнстейна на пятьдесят восьмом ходу. Ларри Эванс свел вничью встречу с Кальми, а Решевский – с Меднисом.

– А где этот шахматный клуб?

– На Шестьдесят четвертой Западной улице.

– Игра началась в шесть часов?

– Конечно, нет. Я весь день просидел в суде, к тому же у меня были дела в конторе. Мы с секретаршей перекусили прямо за рабочим столом – съели по паре бутербродов.

– Во сколько вы ушли из конторы?

– Около восьми вечера. Моя секретарша может ответить на ваш вопрос точнее.

– А когда пришли в шахматный клуб?

– Минут через пятнадцать-двадцать после того, как вышел из конторы. – Хейдекер вдруг встал. – Все это нелепость какая-то, – заявил он. – Может, вы и правильно действуете, Вульф, пока не понимаю. Если так, помоги нам, Боже. – Он повернулся к компаньонам: – Я намереваюсь поговорить с Отисом. Вы идете, Фрэнк?

Да, «генератор идей» тоже собрался уходить. Судя по выражению лица, он совершенно пал духом. Шаркнув ногами по полу, он покачал головой, словно прощаясь с последней надеждой, затем тяжело встал. Своего одиннадцатипроцентного компаньона они не пригласили присоединиться к ним, и у него явно не было такого намерения, но, когда я снимал пальто Эдея с вешалки, в коридоре появился и Джетт; когда же я открыл входную дверь, он вышел первым. Я стоял на пороге, вдыхая морозный воздух и наблюдая, как эта троица вышагивает по Девятой авеню бок о бок, словно растянув единый фронт защиты законности и порядка, оплотом которых должны были считать каждого из этих людей ничего не подозревавшие прохожие.

Когда я вернулся в кабинет, Вульф сидел, откинувшись на спинку кресла и закрыв глаза. Не успел я подойти к своему письменному столу, как зазвонил телефон. Сняв трубку, я услышал голос Сола Пензера, доложившего, что миссис Соррел не показывалась. Я велел ему не класть трубку, повернулся к шефу и передал ему то, что только что услышал, а затем спросил, не стоит ли поручить Солу со товарищи проверить алиби всех троих компаньонов.

– Фуй! – скривился, услышав это, Вульф, после чего я велел Солу продолжать наблюдение.

– Я боялся, – сказал я шефу, повернувшись на вращающемся сиденье, – вдруг от безнадежности вы решитесь все-таки проверить их алиби. Самое интересное, что существует несколько способов расследования. Все зависит от того, кто берется за дело. Если это высококлассный сыщик, – ну, скажем, вроде меня, – все, на что он способен – это чисто сыскная работа. Такой человек скорее откажется от обеда, чем упустит случай проверить чье-нибудь алиби. Когда спрашиваешь подозреваемого, где он был в одиннадцать минут девятого и записываешь его ответ в блокнот, после этого порой приходится износить пару ботинок в поисках какого-нибудь субъекта, который сказал бы, что в это время тот человек был где-то в другом месте. Но совсем другое дело, если за расследование берется гений. Какое уж там, к черту, алиби! Такой детектив спрашивает подозреваемого, где тот был, лишь для того, чтобы поддержать разговор в ожидании, пока какие-нибудь улики сами не выплывут на свет божий. Этот гений даже не слушает…

– Глупости, – проворчал Вульф. – Нет у них никакого алиби.

Я кивнул:

– Угу. Вы все-таки не слушали.

– Да слушал я, слушал! От такого алиби, как у них никакого толку. Один якобы вертелся вокруг невесты, другой глазел на шахматистов, третий сидел дома чуть ли не с грудными детьми, которые к тому же спали. Пф-ф! Я задавал им эти вопросы, надеясь исключить кого-нибудь одного или даже двоих из круга подозреваемых, но не тут-то было. Пока что все трое на подозрении в равной мере.