Парадиз-сити - Лоренцо Каркатерра Страница 15

На углу Восточной Шестнадцатой улицы и Ирвинг–плейс детектив Дженнифер Фабини заметила мужчину в кожаном пальто. Он был высоким, худым, с короткими волосами, подстриженными на африканский манер, и слегка прихрамывал при ходьбе. Короче говоря, все приметы, содержавшиеся в полицейской ориентировке, были налицо. Остальные пешеходы, спешившие по раскаленной улице, были одеты легко, словно собрались на пляж. Ничего удивительного, ведь августовская жара уже который день мертвой хваткой держала город за горло. Однако мужчина в кожаном пальто, казалось, не испытывал никаких неудобств и решительным шагом двигался в направлении Третьей авеню. Фабини шла за ним, держась на расстоянии в несколько шагов. Полицейское наставление требовало, чтобы она вызвала подмогу, поскольку мужчина в пальто, Лютер Слайк, находился в розыске за совершение тяжких преступлений, был крайне опасен и, скорее всего, вооружен. Слайк, не задумываясь, выстрелит в офицера полиции, более того, в его досье говорилось, что он уже дважды делал это. В документах также значилось, что при росте в шесть футов и два дюйма он весит восемьдесят пять фунтов, имеет вставную верхнюю челюсть и три шрама от огнестрельных ранений, полученных во время перестрелок с полицейскими.

Поразмыслив над тем, чтобы и впрямь позвонить в отделение и вызвать подмогу, Фабини все же отказалась от этой идеи, поскольку ей гораздо больше импонировала мысль самостоятельно задержать Лютера. Более того, она всегда предпочитала действовать в одиночку, и эта возможность больше всего привлекала ее в работе детектива в штатском. «Посмотрите на фотографию Дженнифер в ее школьном альбоме, — часто говорил ее отец, Сэл, своим друзьям — отставным полицейским, когда они сидели в их излюбленном баре в районе пятидесятых улиц, где он регулярно оставлял большую часть пенсии. — Под снимком написано: «Не умеет играть с другими детьми». Из нее выйдет отличный коп, но дерьмовый напарник».

Сэл Фабини считался легендой полицейского управления Нью—Йорка, настоящим героем, на счету которого было больше арестованных и осужденных убийц, чем у какого–либо другого копа за всю историю департамента. Двадцать шесть лет он ловил преступников, сворачивая челюсти, взламывая двери притонов, нарушая все существующие правила и не успокаиваясь до тех пор, пока на запястьях преступника не защелкнутся наручники и он не подпишет признание. За годы службы Сэл Фабини застрелил четверых и арестовал десятки бандитов, был награжден таким невероятным количеством грамот и медалей, что теперь ими были увешаны две стены его расположенной в подвале и обшитой деревом игротеки. За несколько месяцев до выхода в отставку Фабини стал получать приглашения на высокооплачиваемую работу в солидные охранные предприятия, но он неизменно отклонял их.

— Это дерьмо не для меня, — сказал он как–то утром Дженнифер, когда они пили утренний кофе. — Не думай, что я готов превратиться в сутулого седовласого неудачника, охраняющего чужие бабки и жалеющего о том, что не получил пулю в голову во время службы в полиции. Не бывать такому!

— Сейчас все по–другому, — возразила Дженнифер. — Тебе никто не предлагает торчать в фойе и объяснять посетителям, как пройти в кассу. Эти охранные фирмы сплошь и рядом используют высокие технологии и имеют филиалы по всему миру. Имея в своем распоряжении такую технику, ты сможешь сделать много хорошего.

— Охрана, она и есть охрана, а значит, дерьмо собачье, — отмахнулся от доводов дочери Сэл. — Я мечтал о том, чтобы избавиться от формы, когда был копом, и не собираюсь влезать в нее снова теперь, когда я уже старик.

— К такой работе прилагается дорогой костюм и солидный счет в банке, — сказала Дженнифер, пытаясь преодолеть разочарование, которое она всегда испытывала, разговаривая с отцом. — Зарплаты и пенсии хватит тебе на то, чтобы купить дом и машину получше. Не отмахивайся от этого, как ты отмахиваешься от всего остального.

— Меня вполне устраивают мой нынешний дом и машина, — пробурчал отец, — так что давай лучше закроем эту тему насчет охранного бизнеса. В отношении меня она бесперспективна.

— Я уже жалею, что подняла ее, — проговорила Дженнифер, а каждое ее слово сочилось сарказмом. — Действительно, ты ведь можешь сделать столько полезного, просиживая в последние годы своей жизни штаны в «Трех тузах», утихомиривая крикунов и следя за тем, чтобы никто не смылся из бара, не поставив парням по кружечке!

— Послушай меня, девочка, — заговорил Сэл. Его челюсти сжались, а в тяжелом взгляде вспыхнула угроза. Дженнифер, увидев это, представила себе, сколько отпетых головорезов, не боящихся ни бога, ни черта, тушевались и пасовали под этим взглядом. — За двадцать шесть лет службы я не пропустил ни одного рабочего дня. Даже когда мне случалось схлопотать пулю, я все равно писал отчеты — прямо на больничной койке. Я заслужил право проводить свое свободное время так, как мне нравится. А с твоей стороны я хотел бы видеть поменьше дерзости и побольше уважения. В конце концов, я тебя вырастил.

— Меня вырастила мама, — ответила Дженнифер, поднимаясь со стула и с вызовом глядя на отца.

Они находились на кухне двухэтажного, крытого дранкой дома в колониальном стиле. Пол кухни был выложен той же вытершейся черно–белой плиткой, что и в тот день, когда однажды утром Джен обнаружила тело матери, распростертое на раковине, в которую била струя холодной воды. Из живота матери торчал кухонный нож, а кровь стекала по дверцам шкафчика прямо на ее голубые домашние шлепанцы, окрашивая их в багровый цвет.

— Мама делала все, что нужно было делать: готовила, убирала и всегда оказывалась рядом, когда я в ней нуждалась. Но в основном она тратила свою жизнь, дожидаясь твоего возвращения домой. Пьяный или трезвый — для нее это не имело значения, главное — чтобы ты вернулся живым.

— У каждого из нас была своя работа, и каждый из нас делал ее, — едва шевеля губами, проговорил отец. — Мы старались выполнять свои обязанности как можно лучше, в противном случае ты не стояла бы сейчас здесь, а на стене твоей комнаты наверху не висел бы диплом с отличием.

— Ты со своими напарниками занимался лишь тем, что выполнял план по арестам, — парировала Дженнифер, — а образование я получила благодаря маминой работе и бабушкиным деньгам. Тебе я ничем не обязана.

Сэл встал и подошел к деревянным шкафам, висевшим на стене рядом с небольшим холодильником. Открыв дверцу, он достал ополовиненную бутылку «Девара» и старую баночку из–под конфитюра, которую использовал в качестве стакана с тех пор, как Дженнифер была еще студенткой. Плеснув в нее на три пальца виски, он выпил его одним глотком.

— Чем–то, наверное, все же обязана, — сказал он, стоя спиной к дочери. — Ты захотела пойти по моим стопам и поступила на службу в полицейское управление. И мне необязательно видеть тебя в форме, чтобы с уверенностью сказать: ничего у тебя из этого не выйдет. По крайней мере, не в этой жизни и не на этой планете.