По следам фальшивых денег - Иван Погонин Страница 14

– Посмотрели?

– Да. Они стоят тех денег, которые грек за них просит.

– Когда и где вы встречаетесь?

– Завтра, в двенадцать, в кофейне «Фанкони», на Екатерининской.

– В каком отделении ломбарда заложены другие драгоценности?

– В первом, на Тираспольской.

– Александр Авраамович, я надеюсь, вы нам этого грека покажете?

– Что ж мне с вами делать, покажу! – Тут ювелир поднял голову: – Скажите, а нельзя все это оформить соответствующим образом: дескать, я к вам добровольно пришел, драгоценности принес и все рассказал? В таком случае я мог бы рассчитывать на обещанную Гордоном награду…

– Сейчас сюда придет старший приказчик господина Гордона, вы с ним на эту тему и побеседуйте. А мне фамилию вашего приятели назовите, пожалуйста.

* * *

Несмотря на громогласные возмущения Львовского, Кунцевич все-таки выписал постановление о его аресте и поместил ювелира в арестантское помещение при городском полицейском управлении, правда, в дворянскую камеру. Минут через двадцать после этого дежурный городовой попросил питерского гостя зайти к исправляющему должность полицмейстера коллежскому советнику Кисляковскому. Чиновник для поручений выждал пятнадцать минут и поднялся на второй этаж полицейского дома.

– Заходите, заходите, – полицмейстер встал из-за стола, подошел к Кунцевичу и крепко пожал ему руку. – Вот-с, уполномочен передать. – Коллежский советник взял со стола четыре радужных бумажки и протянул их Мечиславу Николаевичу. – Только что получены из Петербурга, от господина Маршалка.

– Благодарю, – сказал Кунцевич, пряча деньги в бумажник. На душе у коллежского асессора заметно повеселело.

– Ну, как продвигается розыск? – спросил Кисляковский, жестом приглашая садиться.

Столичный сыщик кратко рассказал об успехах.

– Прекрасно, прекрасно. Скажите, э… а господин Львовский действительно замешан?

– Мне пока не до конца понятно, Евлампий Владимирович. В ближайшее время я собираюсь провести несколько мероприятий, после которых все станет ясно.

– Скажите, а есть ли необходимость в содержании Львовского под стражей? Он человек солидный, серьезный, с положением, при капитале. Ну не станет же он бегать!

– Арест ювелира – мера необходимая. Если он прикосновенен к делу, то заключение под стражу лишит его возможности снестись с другими злоумышленниками. Ну а если неприкосновенен, то сразу же после задержания грека я Александра Авраамовича отпущу. Ему всего просидеть-то и придется одну ночь.

– Понимаю, понимаю-с. – Полицмейстер поднялся, давая понять, что прием окончен. – Значит, завтра Львовский выйдет на свободу?

Кунцевич тоже встал:

– Если он окажет содействие розыску и у меня не останется сомнений в его причастности. Честь имею.

Когда коллежский асессор вернулся в выделенный ему кабинет, там его уже ждали Соломон и Донской. Приказчик доложил, что в витрине главной конторы ломбарда вещей Гордона нет. Кунцевич послал его на Тираспольскую, велев явиться с докладом в гостиницу, Донскому же сказал:

– А ты, Петр Егорович, езжай-ка в ломбард. Зайди погляди на оценщика Урицкого, о котором нам Львовский рассказал, запомни его личность, а как он службу окончит и домой пойдет, ты его тормозни, но только в каком-нибудь малолюдном месте. Пусть тоже посидит до завтра, а то вдруг надумает к приятелю заглянуть, узнает, что мы его забрали, и побежит к закладчику. Я постановление написал, ты туда его лета и звание впиши и отведи в арестантскую, пусть его вместе со Львовским посадят. Есть у тебя кто-нибудь, кого можно к ним подсадить?

– В дворянскую? Так быстро не найду.

– А ты постарайся, Егорыч, постарайся. Все, я в гостиницу. Завтра утром приходи, часов в десять, покумекаем, как нам этого грека посподручнее будет спеленать.

Через час в гостиницу пришел Соломон. Он сообщил, что на Тираспольской в витрине лежит портсигар, похожий на украденный у Гордона, но его пока не продают, срок заклада не вышел.

– Я на телеграф по дороге заглянул, ваше высокоблагородие, хозяин прислал вам еще сто рублей. – Приказчик передал чиновнику купюру.

– Прекрасно! – сказал Кунцевич, пряча очередную «катю» в бумажник и потирая руки. – А не поддержать ли нам, Соломон, по этому случаю Министерство финансов?^[11] Или ты коньяк предпочитаешь?

– Так я любому угощенью рад.

– Тогда по коньячку. Будь другом, распорядись, чтобы в нумер бутылочку подали.

* * *

В одиннадцать с половиной утра 16 июля 1908 года Кунцевич уселся в кресло на открытой веранде кофейни «Фанкони», заказал кофе, раскрыл «Одесский листок» и стал делать вид, что читает. Примерно через двадцать минут на немноголюдной веранде появился седовласый мужчина лет шестидесяти, дорого и со вкусом одетый. Он посмотрел по сторонам, сел за свободный столик и тоже заказал кофе. Ровно в двенадцать в кафе вошел Львовский. Ювелир имел такой подавленный вид, что коллежский асессор испугался за успех операции. Но седовласый человек, с которым раскланялся Львовский, признаков беспокойства не проявил. Он встал, пожал Александру Авраамовичу руку и пригласил за свой столик. Однако ювелир садиться не стал. В это время на пороге появился Донской в сопровождении городового. Кунцевич допил кофе, аккуратно свернул газету и направился к греку. Тот уже заметил и городового, и чиновника для поручений, привстал было со стула, но тут же безвольно на него опустился.

– Разрешите? – не дожидаясь ответа, Кунцевич уселся за столик грека.

– Что вам угодно?

– Мне угодно с вами познакомиться.

– А я знакомиться с вами не желаю.

– Придется, милостивый государь, придется. Начну первым – коллежский асессор Кунцевич, чиновник для поручений Санкт-петербургской столичной сыскной полиции. С кем честь имею?

– Николай Аристархович Каравья, комиссионер, – неохотно пробурчал грек.

– Ну и чьи же вы поручения выполняете?

– Разных лиц.

– А бриллианты продавать кто вам поручил?

– Какие бриллианты?

– Краденые.

– Я никаких краденых бриллиантов не продавал.

– Замечательно. Придется вам, милостивый государь, как говорится, пройти.

– Я, конечно, с вами пройду, но это произвол. Я буду жаловаться.

– Жалуйтесь.

В сыскной грека обыскали и нашли закладную квитанцию, выданную первым отделением одесского городского ломбарда на два кольца с бриллиантами, золотой портсигар и часовую цепочку.

Обрадованный этой находкой, Кунцевич спросил у задержанного: